Комментарий к
Лирика для души: Евгения Рыбакова & Алексей Горшенёв — Ты Для Меня
Послушайте :)
========== Часть 5 ==========
Холодный воздух настойчиво залезал под одежду. Ира никогда мерзлячкой не была, но и стоять мартовской ночью в одной футболке она не привыкла. Ира успела докурить сигарету, поискать телефон в рюкзаке, осознать, что он остался в комнате, вспомнить, что он разряжен, раскурить вторую и понять, что уезжать нет никакого смысла. Они сегодня ненадолго сумели найти общий язык. Если она уедет сейчас, то они так и будут друг друга недолюбливать. Если она останется…. Будет ли другой шанс поговорить с ним по-человечески?
В голове метались мысли. Елисеев мажор. Елисеев та ещё язва. Елисеев действительно не виноват в том, что живёт в другом, чуждом ей мире.
Саша сидел на полу и задумчиво грыз подгоревшее печенье. Противень лежал рядом с ним на полу. Ира закрыла дверь балкона, подошла и села рядом, взяла первое попавшееся печенье, надкусила. Какое-то цитрусовое. Подгоревшее, оно всё равно пахло умопомрачительно, а на вкус оказалось нежным, чуть сладковатым.
— Мне кажется, что ты где-то накосячил с рецептом. Внутри не пропеклось.
— Первый раз делал. Не ешь.
— Нет, — сказала Ира, пододвигая противень поближе к себе. — Вкусно сделал всё равно. Мне нравится.
Они ели печенье в тишине. Ира не знала, как поднять взгляд на Елисеева. Впервые за несколько лет их знакомства она почувствовала перед ним вину — и совсем не знала, как извиниться.
— Я ведь хотел квартиру снимать, — начал вдруг Саша. — Отдельную. Съехать от родителей, чтоб понять, как это, что это…. Не смог. Понял, что не потяну. Мне нравится хорошо есть, хорошо одеваться. Иногда я думал, что это неправильно, и я виноват перед теми, у кого денег нет, что я слабак какой-то. Видишь ли, — с усмешкой сказал он, — золотая клетка меня сожрала.
Замолк. Ира катала крошки в пальцах.
— Но, — твёрдо продолжил Саша, и Ира взглянула на него. Елисеев смотрел на неё в упор. — Я очень долго шёл к мысли о том, что я ни перед кем ни в чём не виноват. И это убеждение я никому не отдам.
Ира отвела взгляд и потянулась. Сказала, глядя в потолок:
— Мне всегда казалось, что тебе нравится твоё превосходство. Ты столько денег вкладывал в мероприятия, что всем было неловко. Никто из нас так не может, понимаешь, а ты тратился на всё: на реквизит, на распечатки, да вообще на всё…. Как будто у тебя карманы деньгами под завязку набиты.
— Может, и нравится. Если я могу чем-то помочь, то я помогаю. Мне, — он улыбнулся, — иногда казалось, что ты такая же.
— Может, и такая же. Я не люблю тебя, Елисеев, ты знаешь это. Но я же осталась сегодня. Дважды.
— Что, пожалела?
— Нет, — Ира покачала головой, — мне подумалось, что остаться надо. Я не могу взять и кинуть человека. Не понимаю такого. Если это называется «пожалела», то пускай так.
Снова замолчали. Паузы тянулись, заполняли комнату, позволяли подумать и найти правильные слова.
— Вот ты сказала про квартиру. А какой в ней толк такой дорогой и гигантской, если она пустая? Знаешь, — Саша вздохнул, — я огорчился, когда никто не пришёл. Первый раз такое, чтоб все разом кинули. Так что спасибо, что осталась.
— А твоя девушка не заревнует, что ты сейчас вдвоём с какой-то дворовой хабалкой сидишь? — Ира усмехнулась, намеренно напоминая Елисееву его же характеристику, которой он наградил Иру в одну из посиделок.
Саша поморщился: не то от подкола, не то от своих мыслей.
— Пускай ревнует, ну её. Она, знаешь…. Кинула меня сегодня ради какой-то подруги из другого города. То есть, я понимаю, но мы же еще полторы недели назад договорились…. И день такой. Важный.
— Почему важный день? Фанатеешь от праздников во имя женщин?
Саша криво усмехнулся:
— Не уверен, что надо говорить.
— Так не говори, раз не уверен. Но мне уже любопытно.
Саша помолчал, словно что-то решая, а потом произнёс:
— Второй день рождения. Мы с отцом лет пять назад в аварию попали. Как-то так повезло.
— Папа твой?..
— Живёхонек, всё в порядке. Обошлось. А меня пришлось собирать. Не так чтобы очень, конечно. Вон, погляди сама, — Саша задрал футболку. — Шов на шве.
Ира вгляделась. Весь правый бок Саши действительно был перештопан. Шрамы ровные, аккуратные, но всё равно кожа немного бугрилась, переплетались белые и розовые следы. Ира коснулась рваного контура и тут же отдёрнула руку.
— Ой.… Извини.
Парень опустил футболку.
— Блять.
— Что?
Ира спрятала лицо в ладонях.
— Какая же я тупая, а….
— Это я всегда знал, не переживай.
Ира посмотрела на Сашу, скривившись. Саша заметил, что щеки и уши у неё горели.
— Я ж тогда, два года назад…. Блин, да как тупо всё вышло!
— Ты можешь сказать нормально уже?
— Ну, мы вот сидели после студенческих наших сборов. Или…. После концерта праздничного, вот. И это ж ровно два года назад было, и я ж тогда шутила по-чёрному…. Мы на пару с Михой вспоминали чернуху всякую. И про аварии там тоже был, кхм, юморок. А ты тогда психанул и ушёл ещё раньше, разбил что-то…. Это же ровно два года назад было. А мы не понимали, чего ты вообще за истеричка такая, спрашивается.
Саша подлил себе ещё виски.
— Вспомнил. Меня тогда прям выбесило.
— Но ты же мог сказать!
— Я пытался сменить тему, а вы вдвоём как упёрлись, так и ржали. Два барана, честное слово.
— Один баран и одна овца, — самокритично заметила Ира.
Саша помотал головой, вытряхивая лишние мысли.
— Тогда было и впрямь погано. Сейчас нормально. Я бы всё равно рассказывать не стал. Личное, всё-таки.
— Кто-то ещё знает?
— Во всех подробностях только Алина, потому что мы с ней в школе учились, она меня в больнице навещала; Егор, Илья, Макс и Руслан — потому что они меня в раздевалке увидели и всё-таки спросили, хотя в подробности я не вдавался особо; ну и Маша — по понятным причинам. Это из вузовских. В школе все знали, что я в аварию попал, ну и там кое-кто из знакомых ещё в курсе. И ты теперь.
Саша отпил из стакана и добавил:
— Я не люблю об этом распространяться.
Ира тихо спросила:
— Почему тогда родители уехали?
— Мой отец скорее романтичен, нежели сентиментален. Ему увезти маму на отдых важнее, чем утирать скупую слезу, вспоминая, как мы чудом выжили. И правильно делает: мы живые, сейчас всё хорошо. Да и я стараюсь об этом не думать, но как-то каждый год само на ум приходит. Мне, — Саша серьёзно посмотрел на Иру, — не нравится быть одному в такие дни. И ночи. Но отцу об этом знать не обязательно.