— Не могли бы Вы, прекрасный воин, сказать бедной свободной женщине, связанный так же беспомощно как рабыня, какой сегодня день?
— Я полагаю, что это не могло бы причинить вреда, — прикинул я.
— Пожалуйста, прекрасный воин, — льстиво запросила она.
— Сегодня — последний день Канвапегиви, — сообщил я.
— Ах! — ликующе воскликнула она.
Про себя я улыбнулся. Разве она все еще не видела пыль? Она уже явно просматривалась вдали, в западном направлении, и до нее было не больше четверти ана пути. Все передвижения белых наемников и Желтых Ножей, с того времени, когда они форсировали Северную Кайилу несколько дней назад, находились под наблюдением нашими следопытов.
— Ты кажешься довольной, — отметил я.
— Это — ерунда, — ушла она от ответа.
Она что, действительно думала, что это было простой случайностью, что они с Блокету были привязаны к столбам этим утром, и что интересно, в последний день Канвапегиви?
Стараясь скрыть свой интерес, Ивосо принялась присматриваться к расстилающейся ниже равнине, несомненно, с некоторой тревогой.
— Увидела что-то? — поинтересовался я.
— Нет, нет! — торопливо ответила она, кося на меня взглядом.
— О-о, — многозначительно протянул я.
Я отвернулся от края, и демонстративно не глядя на запад, начал сматывать веревку, одну из нескольких таких же, что казалось, бесцельно, были разбросаны около края обрыва. Когда я оказался позади Ивосо, то присмотрелся к ней снова. Как я и думал, она возвратилась к исследованию окружающих равнин. Мне даже стало интересно, сколько времени у нее уйдет на то, чтобы обнаружить облако пыли. Я заметил его, сразу как прибыл в эту расщелину, но, к слову сказать, что благодаря следопытам я знал куда смотреть. И я знал, что искать. Это было очевидно, но не так важно.
Вдруг тело девушки едва заметно дернулось. Вот теперь она заметила пыль в степи, в этом можно было не сомневаться.
— Ты уверена, что ничего не видишь там? — спросил я, внезапно выходя из-за ее спины.
— Нет, нет! — поторопилась отказаться Ивосо.
— А то мне показалось, что Ты, возможно, что-то высматриваешь там.
— Нет!
— Интересно, — задумчиво сказал я, и посмотрел через прерии на запад.
— Скажите, прекрасный воин, я — красива? — спросила она.
Я повернулся лицом к ней, и тщательно и откровенно исследовал ее, так что она напряглась всем телом, поскольку столь тщательно можно изучать только пленную женщину или рабыня.
— Да, — признал я, и снова сделал вид, что присматриваюсь к чему-то вдали.
— Посмотрите на меня, прекрасный воин, — внезапно попросила она.
И мне пришлось вернуться, к прерванному было осмотру ее тела.
— Я — всего лишь пленница, — скромно сказала она, опуская глаза, — раздетая и привязанная к столбу, та, кого Вы можете бескомпромиссно осматривать, та, кто не может защитить себя, та кто абсолютно беспомощна перед Вами.
— Да, — не стал я оспаривать столь очевидный факт.
— И Вы можете сделать со мной все что захотите, — скорчила она недовольную гримасу.
— Да, — кивнул я, собираясь отвернуться.
— Нет! — окликнула меня хитрая Ивосо. — Пожалуйста, Вы можете продолжить рассматривать меня!
— Зачем? — сделал я удивленное лицо.
— Разве сами Вы не можете сказать? — улыбнувшись, спросила она, как если бы с легким укором.
Я пожал плечами, отворачиваясь от нее.
— Нет! Пожалуйста, продолжайте рассматривать меня!
— Зачем?
— Смотрите, — попросила она, жалко извиваясь в держащих ее у столба веревках, и пытаясь отжать свое тело в мою сторону.
— Что случилось? — удивился я.
— Не заставляйте меня говорить!
— Говори, — приказал я.
— Я — женщина, — заявила она, — и я хочу прикосновений и любви.
— О?!
— Да!
— А Ты не можешь говорить яснее? — поинтересовался я.
— Я — женщина, и мой голод моего тела кричит в моем животе! Моя страсть кипит во мне! Мое желание, сильней меня!
— Говори понятнее, — попросил я.
— Я — женщина, и мои женские потребности, непреодолимые, подавляющие, требовательные, молящие, делают меня беспомощной пред вами, они ломают меня пред вами!
— Ты говоришь как рабыня, — отметил я.
— И возможно сейчас, впервые, я начинаю понимать природу тех чувств, которые могут так сокрушить тех несчастных женщин, делая их столь беспомощными, что они молят своих владельцев об их прикосновениях.
— Ага, теперь понимаю. Ты хочешь служить у столба, как могла бы служить рабыня, с облизываниями и поцелуями?