— Ничем так ничем, — подозрительно осматривая меня с ног до головы, проговорил Ник-Ник, — присаживайтесь. Есть у меня один вопрос к вам, Валерий. Вопрос, как говорят, деликатного свойства, — он подвинулся ко мне вместе со стулом. — Давно собирался, да все не знал, как подступиться… Дело-то больно тонкое…
И этот вроде Карпухина! Тоже что-то «выдать» хочет…
— Вот какой вопрос-то, Валера. Новый год на носу. Для меня праздник особый. Я хоть и в мае на свет божий явился, а новогодний праздник вроде как день рождения отмечаю. Причина на то есть. Ну, да об этом разговор особый… Сейчас пока о новогоднем празднике речь. Мы его с Машей всегда вдвоем встречали. В семейном, так сказать, кругу. Так уж у нас заведено было. А теперь что ж получается… Машечка моя выросла. Не заметил, как взрослой стала. Невеста, одним словом. Намедни взбунтовалась. Как хочешь, говорит, а я Геночку Карпухина на Новый год хочу к нам пригласить. Как же ты его пригласишь, спрашиваю, если он на службе? Кто ж ему увольнительную даст? Не положены они у нас. И слушать не хочет… Я вам, Валера, так скажу: не в увольнительных дело-то. С командиром я всегда договорюсь. Но грызет меня червяк изнутри. Право, совсем загрыз: не ошиблась ли Машенька? Настоящее ли у нее чувство? Да и Карпухин… Он-то каков? А?
Николаев неожиданно умолк, словно потерял нить разговора. Я не знал, как можно помочь ему найти эту нить.
— Вам, наверно, не понять всего этого, Валерий, — расстроенно произнес после продолжительной паузы Николаев.
— Отчего же, товарищ гвардии старшина?
— А оттого, что юность мешает. Ведь она мне, знаете, как заявила, Машечка-то моя? Не чужой, говорит, он нам человек. Если, говорит, у тебя когда-нибудь внуки будут, то так и знай, фамилию они будут носить Карпухиных.
— Фамилия хорошая, Николай Николаевич, — вставил я.
— Хорошая? — Николаев встал. — Я вам, товарищ Климов, очень доверяю. Скажите мне, как отцу своему бы сказали, он хорошо относится к Маше? Ему можно верить?
Господи, да неужто можно сомневаться в Генке?
— Николай Николаевич, с Карпухиным хоть в огонь, хоть в воду. Он — настоящий парень и очень любит Машу.
Может, тут какие-то иные нужны были слова, способные раз и навсегда рассеять отцовские сомнения, отмести его предубеждение по отношению к моему другу. Но есть ли такие слова?
— Вы сказали, Николай Николаевич, что мне доверяете. Так вот я очень хочу, чтобы вы и Карпухину доверяли, как мне. Он без Маши жить не может…
Старшина устало оперся на спинку стула и принялся тереть платком свою блестящую лысину.
— Хорошо, товарищ Климов, спасибо. Можете идти.
— Есть!
Я уже взялся за дверную ручку, как старшина остановил меня.
— Простите, Валерий. Вот уж поистине старость не радость. Склероз. Я ведь зачем пригласил-то вас? В следующую субботу в политотдел нас вызывают. Семинар партийных и комсомольских секретарей назначен. По соревнованию.
— Ясно, товарищ гвардии старшина.
— Надо бы нам посидеть вечерок-другой, с мыслями собраться. Может, завтра займемся.
Из ленкомнаты доносился дружный хохот. Было ясно, где искать Карпухина. С легкой руки нашего взводного шашечные баталии не на шутку заразили всю роту. Играли на «под стол». Генке с его горячностью в игре приходилось опускаться на четвереньки по нескольку раз за вечер. Однако это его нисколько не смущало.
Я вошел в ленкомнату в тот самый момент, когда Карпухин выбирался из-под стола. Увидев меня, обрадованно заголосил, стараясь перекричать разбушевавшихся болельщиков.
— Ну, кто еще идет на Карпухина? Есть желающие? Смельчаков прошу сначала сыграть с Валерием Климовым… Он мой ученик, подающий неплохие надежды. Врежешь им, Валер?
— С удовольствием, учитель. Только покажи еще разок прием переползания под столом.
— Ну, этому делу, брат, тут быстро научат… Вон Серега Шершень третьего или четвертого под стол гоняет. Играет, как Бендер в Васюках, за фук берет… Нешто у такого выиграешь?
— Отдохни от шашек, — сказал я Карпухину. — Выйдем. Дело есть.
— Говори, что за дело? — нетерпеливо спросил Карпухин, когда мы вышли из ленкомнаты.
— Хочу дослушать, что ты за моей спиной, без спросу вытворял.
Генка схватил меня за рукав и потащил за собой к тумбочке.
— Закройте глаза, Климов, — приказал он.
— Фокусы?
— Закройте, говорю.
Я подчинился.
— Видит бог, я этого не хотел делать сегодня, — запричитал Генка, копаясь в тумбочке, — но вы же нетерпеливая личность, Климов. Вы же теперь не отстанете, будете черт знает что мнить. И ни мне, ни вам не будет от этого никакой личной жизни.