И Новый год в лазарете встретил… Вдвоем с Наташкиным портретом. Больных никого не было. На весь полк один-разъединственный выискался. Надо же!
Утром первого января повалил ко мне массовый посетитель. Ни свет ни заря гвардии старшина Николаев заявился. Шел в роту — ко мне зашел. Поздравил с Новым годом.
— Ну как, на поправку? — громко, на всю палату выкрикнул старшина.
— Порядок, товарищ гвардии старшина, — подстраиваясь к его тону, я тоже почти ору.
— Ничего. На живом человеке все, брат, заживет. По себе знаю. Чем только не болел! Все пройдет. Лекарства принимай. Поправляйся… — он взял мою руку и спрятал ее в своей огромной грубоватой ладони. — Поправляйся и не скучай. Навещать будем.
— Как у вас-то дела? Новый год как встретили?
— Порядок! Прощай покамест. Встречай Машечку с женихом своим. Скоро пожалуют.
После завтрака весь наш первый взвод вваливается в палату. Но без Карпухина. Только ушел взвод, Маша с Генкой Карпухиным заявились. Счастливые оба до чертиков.
— Здорово, жених, — от радости я пытаюсь рассмеяться.
— Привет! — кричит мне в ухо Генка. — С Новым годом!
— Да что вы все будто сговорились, орете, как в лесу. Что я, глухой, что ли?
— Все слышишь? — шепотом спрашивает Генка.
— Конечно.
Генка и Маша задыхаются от смеха. Оказывается, старшина всем посоветовал как можно громче со мной разговаривать. От аспирина, мол, и от других разных лекарств у больных уши закладывает.
— Ну, раз товарищ старшина сказал — орите, мне все равно приятно.
— Слухай, больной, тебе торт можно лопать? — спрашивает Генка.
— Торт принесли?
— Гляди, какой догадливый. Конечно, принесли. Машечка сама испекла.
Маша достала из сумки здоровенный кусок торта, банку компота, апельсины, яблоки, аккуратно разложила все на тумбочке.
— Угощайтесь, Валера.
— Да что вы, ребята! Прямо как за больным ухаживаете. Я же — ей-ей! — здоров. Вот вчера действительно чувствовал себя не ахти. А сегодня, после того как вы все побывали у меня, разве можно болеть!
Эх, как все-таки здорово, когда рядом друзья. Старшина Николаев рассказывал мне, что ему всю жизнь везло на хороших людей. Ну а мне, всем нам, дорогой Николай Николаевич, разве не везет на них?
— Спасибо вам, Маша. И тебе, Гена. Чертовски хорошо и интересно жить на свете, ребята! Наливай в мензурку компоту, Карпухин. Тост говорить буду. Длинно и нудно, вроде тебя. Только, чур, не перебивать.
Нам было весело. Лучшего в моей жизни новогоднего праздника, действительно, не было. Никогда. Так я и написал моей Наташке.
33
Председательствующий на ротном собрании лейтенант Агафонов предоставил слово для доклада командиру роты.
— Тут такая традиция у польских товарищей, — Шестов почему-то все время смотрит на президиум, — в День Советской Армии и Военно-Морского Флота приглашают они к себе из нашей Группы войск делегации воинов. Вместе с нами наш праздник отмечают. Хорошая традиция. От нашей роты замполит предложил выделить в состав делегаций четырех танкистов. Можно, конечно, было и назначить этих четверых. Но у нас тоже традиция: выбирать делегатов на общем собрании. Так что давайте вместе подумаем, кого пошлем к польским товарищам. Вот, собственно, и весь доклад. Может, вопросы будут?
Вопросов не оказалось.
Агафонов предложил приступить к выдвижению кандидатур.
— Позвольте мне высказаться, товарищ гвардии лейтенант, — Иван Андронов поднялся с места. — Я вот что подумал, гвардейцы. Конечно, надо послать лучших, авторитетных. Это первое условие. Надо послать тех, у кого на этой земле родные или близкие проливали свою кровь в боях с фашистами. Это второе условие. Взвесив оба условия, я и хочу предложить кандидатуры следующих товарищей. Гвардии старшину сверхсрочной службы Николаева. Он освобождал Польшу от гитлеровцев.
Солдаты дружно захлопали в ладоши.
— Предлагаю также избрать командира роты товарища гвардии старшего лейтенанта Шестова. На этих землях воевал его отец.
Ленкомната снова отозвалась аплодисментами.
— И еще давайте пошлем нашими делегатами, — продолжал Иван, — двух дружков закадычных — гвардии младших сержантов Климова и Карпухина. И тот и другой по всем статьям, думаю, подходят.
— Согласны!
— Подвести черту!
— Будем голосовать!