— Красавица я, да? — спросила Таня, поравнявшись со мной.
— Конечно, красавица! — соврала я.
В 9 утра загремела кухня, запахло утренней кашей.
— Старенькие девочки! Завтракать!
— Как так можно? — возмутилась Александра. — «Старенькие»! Они не понимают, что женщину такая формулировка на эмоциональном уровне вырубает?
А мне было все равно. Я просто не очень понимала я уже старенькая или еще нет?
— Несу-несу! — Фимочка влетела в палату с завтраком для Тани. — Несу, моя хорошая!
— Спасибо вам, Фимочка.
— Ой, что ты! Я тебе два масла попросила, ты ж двоих кормишь?
Александре маргинальная активность Фимочки не нравилась, она вышла. А я увидела ноздреватый, дрожащий омлет, и во мне все перевернулось, в том числе и мой малыш. Малыши, когда они в животе, — едуны нечеловеческого масштаба.
Около девяти месяцев назад
Первые два месяца беременности есть мне не хотелось вообще. Явно в организме что-то происходило и пищеварительная система была вовлечена в процесс: время от времени меня мутило, хоть и не так активно, как показывают в кино. Там беременные просто не выходят из санузла и по малейшему поводу бегут куда-то схорониться, прикрыв рот рукой. Но у меня так не было. Ну, подташнивало, подкатывало, и какие-то запахи действительно могли вызвать из недр меня горькую слюну, но чтобы куда-то мчаться с раздутыми щеками — это нет.
Расхотелось пить кофе. Это меня очень удивило. Обычно — по две-три чашки, и это был ритуал, удовольствие: утром для тонуса, днем для имиджа, вечером для вдохновения. Когда прочла в книге о беременности, что кофе нельзя, мне стало очень грустно. Виделись адовы муки, когда не день, не три, а девять месяцев нельзя кофе, и от этого я медленно схожу с ума. Эспрессо с пенкой, капуччино или латте, как? Как без них? Но как-то сразу вопрос сам собой и решился. Мне просто расхотелось кофе, и запах кофейный начал раздражать.
Зато все время хотелось какой-то липкой шипучки, чего угодно очень сладкого. И очень хотелось сала. Мама была в ужасе от такого выбора, но покупала мне сало, засыпала сахаром мой чай…
К пятому месяцу стало хотеться есть весь день почти без остановки. И это была не привычная зависимость от ручки холодильника, а реальный нудный голод…
К восьмому месяцу захотелось есть и ночью.
Человек во мне рос. Это он ел, не я.
Но толстели мы оба.
Еда!
Пять минут — и я в столовой. Довольно светское помещение, герань на окнах. За столами по четыре — задумчиво жующие беременные. Очередь к раздаточному окошку. Когда я вошла, беременные взглянули с блеклым интересом, но тут же вернулись к своим омлетам. Те, кто уже позавтракал, несли грязную тарелку на отдельный стол, а для этого им приходилось пробираться через нашу очередь, так что у меня была возможность еще раз видеть их усталые лица и касаться их твердых животов. Потом пустые и полупустые тарелки вставали горкой как раз рядом, руку протяни. И там недоеденные кубики масла… Я едва сдержалась, чтобы не забрать это масло.
Дама в окошке умело вбрасывала на поднос свежие порции омлета, при этом зорко поглядывала за тем, что происходит в столовой.
— Так, девочки! Куда тарелки понесли? С собой только лежачим, а вы сидячие!.. Эй! Красавица! А за собой убрать? Это тебе не ресторан, тут совесть иметь надо!.. Кто компот не брал? Полная кастрюля компота, я его назад не повезу, чтоб выпили мне!..
И все это без злобы, а задорно, с огоньком.
Впереди, в трех беременных от меня, журналистка Александра в наушниках. Не хочет слышать местное радио — повариху, слушает свое.
Я еще раз оглянулась на беременных. Кто-то из них получит квартиру. Интересно, кто? А ведь еще могут кого-то довезти или по срочной забрать прямо в Новый год?
— Всем физкульт-привет!
И немедленно все беременные сморщились и закашлялись, будто каждую обдали ее личным раздражающим запахом, от которого мутит.
Милка.
Сверкая стразами, как утренними звездами, она вошла в столовую и счастливо осмотрелась.
— Яковлевна, привет!
— Здорово, Милка! — повариха обрадовалась, заулыбалась. — Что? Опять пожрать?
— Не, потрындеть охота!
— А, ну, давай-давай…
— Че на обед будет?
— Вона, смотри в меню, не слепая же?
— Ай, лень мне. Я масло заберу, раз никто не ест?
— Забирай, только не тресни! И так, вон, задницу вырастила — скоро убежит.