В конце концов все решили, что я действительно рожаю. И почему-то раньше, чем надо. Добрая акушерка увела меня снова на простынку «учиться тужиться». И как же мне хотелось рожать! Люди так секса и денег не хотят, как в тот момент хотелось рожать! «Ученье» прошло быстро, с огоньком. В принципе, тетя оказалась «своим парнем». Шутила со мной и была снисходительна. Доступно объяснила, что тужиться надо так, «как будто хочешь а-а». (Прекрасная, запоминающаяся формулировка.)
А потом мм пошли в родзал. Побрейкдансили. Родзал, кстати, — очень симпатичное место. Все такое внушительное, весомое, блестященькое. На операционную не похоже, не страшно. Оставила тапочки в предбаннике. И взлезла на родильный этот… стол? Ну, явно не кресло. Эта штука поглавнее кресла будет, посерьезнее.
Пришла еще одна медицинская единица. Свет не включали. Фанфар не было. И Ж.Е. не было.
Мы даже общались с акушерками, о чем-то говорили. Я просто ждала, когда уже какая-то схватка будет (кстати, уже безболезненная), и как только чего-то похожее ощутила, набрала воздуха побольше и….
Больно не было. Было ощущение, как будто меня чуть-чуть сажают на кол. Но все это очень терпимо. Я, признаться, думала, что делаю что-то не так. Но добрая акушерка кричала, как футбольный болельщик: «Саша-Саша-Саша! Давай-давай-давай-давай!» Что-то сообщала, что голова показалась… И другие приятные и непонятные вещи. В общем, я еще раз напряглась как следует… И вдруг он как заорет!
Лапочка моя, ангел мой, заинька, покрытый всесторонне какой-то сизой фигней! Тети положили его мне на пузо, предварительно завернув во что-то вроде половой тряпки. И он лапкой так — бац! — и пальчики прямо перед моим носом. И тут меня пробило, как королеву красоты на подиуме. Я разрыдалась! Чистосердечно! ЭТО БЫЛО ВЕЛИКОЛЕПНО! Непередаваемо! Полный восторг! Аааааааа!
Потом парня унесли. Что-то там с ним за углом делали, он возмущался, но силы были неравные. А мне велели еще тужиться и рожать эту, как ее… плаценту? Я — человек дисциплинированный и трудоспособный. Сказано «рожай плаценту» — родила плаценту. Ощущения нулевые, просто шмякнулось что то такое мясистое, тети на это налетели, как коршуны. Очень их плацента моя интересовала.
Стали рассматривать. Потом пришла веселая Ж.Е., поздравила с чудесным мальчиком, ознакомилась с масштабами разрушений во мне. Сказала, что все почти в порядке. Ну, кое-что надо минимально подштопать… Кстати, штопка-то понеприятней будет, чем рождение ребенка.
Потом все куда-то разбежались, а мной занялась санитарка. Вымыла, бахилки сняла (когда только успели надеть?), каталку подкатила, помогла перебраться, и поехали мы кататься.
Я была вся такая обессилевшая и счастливая, просто ужас.
Вручили мне моего обработанного свежерожденного сына и ушли. Хотя, нет, не сразу ушли. Искренне полюбившая меня акушерка весело сообщила, что она сегодня ночью дежурит, так что есть чудесная возможность «обмыть пацана».
И вот мы лежим на этой каталке. Лежим мы с сыном. И я его пытаюсь рассмотреть. Невозможное, ошизительное чувство — в первый раз рассмотреть СЫНА! Увидеть в первый раз того, кто… Короче, блин, ЕГО! Гляжу-глаз-не отвожу, а он вдруг поднимает веко и скорбно, внимательно смотрит на меня… Разглядывает, шевеля зрачком… Я, конечно, начинаю кокетничать, смущаться, что-то такое счастливо-влюбленное нести — здравствуй, лапонька, сладкий мой, нежный, любимый, я твоя мама, я тебя родила только что, добро пожаловать-добро пожаловать, солнышко мое, бусичка, ангел, счастье…
А он вдруг кааак сморщится. С отвращением. Так и познакомились.
На каталке с ветерком прокатили в послеродовое отделение на пятый этаж. В лифте. По-крутому. Поселили в огромной палате с той самой дамой, которую я наблюдала в родзале во время хождений. Выдали свежую сорочку и байковый халатик в крапинку.
Через час я уже стояла в очереди к телефону-автомату на втором этаже, чтобы позвонить и рассказать всему миру, что у меня есть сын. Мне было так хорошо, как еще не было никогда.