О том, что рожать будем в районе Нового года, нам сказали давно. Мы сначала не верили, думали, что пронесет, ведь и шампанского хочется, и отпраздновать. Но потом решили, что это даже лучший праздник. Вечером 30-го я намотала себя на бигуди, намазала какую-то маску и с большим трудом (живот-то мешает) обновила педикюр. Подготовилась к родам…
Из меня вылилась огромная лужа воды. Началась суета, пришли врачи. Муж успел подружиться со всеми, пообещал помочь 31 числа с подарками для отделения и костюмом Деда Мороза. Так что ко мне относились очень тепло и внимательно.
Я сидела и лихорадочно красилась. Ну, как же так? Такое событие, а я «не при лице»? Зашла санитарка, робко напомнила, что меня все уже ждут рожать.
Бигуди успели «схватиться». Кудрявая-роскошная, бегом — на третий этаж, извиняясь за опоздание.
Этаж очень спокойный, светлый, никакой суеты. Меня отвели в родзал № 3 — красоты неописуемой помещение, просто фантастика. Все такое достойное, синенькое. Принесли сорочку, пестренький халатик, пожелали легких родов — красота. Я еще погуляла одна, покрутила всякие ручечки, попялилась в окно — а там Новый год, петарды, люди. Из окошка поулыбалась им. Зашла доктор — симпатичная, важная, сходу спросила, чего улыбаюсь, я ответила, что хорошо мне, оттого и улыбаюсь. Доктор очень доброжелательно сказала:
— Ну-ну…
Далее, чтобы больше не возвращаться к этому моменту нестыковки, скажу, что еще раз пять о мою улыбку кто-то спотыкался и выражал скепсис, и были моменты, когда я точно не улыбалась, но это ничего не меняло. Даже в самые грустные минуты мне было хорошо. Вот.
Пришла Алина Кирилловна.
Уложили в кроватку, датчики прицепили. Вообще, я бы лучше походила. Так и быстрее, и легче. Но когда Алина Кирилловна о чем-то просит, отказать невозможно. В кроватке меня муж и застал — вели его ко мне громко, весело, слышно было, что и он нашел со всеми общий язык.
Он пришел и немедленно начал все вокруг фотографировать для семейного фотоальбома.
Меня отключили от аппарата и отправили гулять по коридору, а муж уселся гонять шарики в наладоннике.
А у меня вдруг все схватки — не очень сильные и без того — прекратились. Хожу по коридору, даже бегаю. И ничего.
Ничего. Муж, видя, что есть минутка, попытался обсудить концепцию рекламной кампании телеканала. Я ему сказала, что хочу сниматься в кино. И что прямо со мной в соседней палате лежала какая-то очень известная то ли режиссер, то ли сценарист, о которой все отзывались с очень большим почтением. Муж, конечно, не мог отказать мне и пообещал, что разыщет ее и что мы снимем кино. Это было так здорово!!!
Потом пошла жаловаться акушеркам на свои схватки.
Они сказали — ок. И дали полтаблетки чего-то сладкого. Окситоцин… что-то в этом роде… А я сладкое ох люблю. С мужем не стала делиться — зачем отвлекать человека от шариков?
Ну, наконец-то. Нельзя сказать, что схватки — это приятно. Но вот тут как раз тот самый случай, когда «пусть мне будет хуже, но пусть будет обязательно!». Я снова ушла в коридор и там намотала километров сто, временами останавливаясь у окна. Иногда на пути попадались медсестры, спрашивали, как дела. Дела шли.
Муж выиграл все шарики мира, поговорил с кем-то по рабочим вопросам, от него требовали приехать в какой-то ночной предновогодний эфир. А он говорил: «Нет, я прямо сейчас подъехать не могу. Давайте попозже… Ну. не знаю, во сколько… Через часик… Или через три…»
А я пошла в душ. Начиталась, что в душе во время родов можно очень неплохо отдохнуть. Тем более тут и душевая своя имелась. Но чего-то архиудивительного не произошло, зато пол вокруг я залила порядком…
Схватки уже были достаточно ощутимые, и муж наконец смог приступить к делу — к массажу. Вместе пытались засекать время, но логики в появлении схваток не обнаружили и пока оставили это дело. Пришли люди во главе с Алиной Кирилловной, отправили меня в кровать, чтобы измерить сердцебиение детки и заодно поинтересоваться моими внутренностями. О, как же это мерзко — лежать с датчиками во
время схваток! О, как хочется двигаться — куда угодно и как угодно. Но фигушки… Сердцебиение детки было стабильным, а еще оно там все снова начало быстро раскрываться, и состоялся приблизительно такой врачебный разговор: