— Тебе следовало бы знать, что уроки карате мне давал сам Чак Норрис. — К несчастью, это было больше десяти лет назад, и из тех уроков Дейзи не помнила ровным счетом ничего.
— Что ты говоришь?
— Да, и, кроме того, сам Арнольд Шварценеггер учил меня кое-каким упражнениям.
Если бы она воспользовалась хотя бы одним его советом!
— Я тебя прекрасно понял, Дейзи. Ты страшна в гневе. А теперь поехали.
Первый час пути они почти не разговаривали. Алекс не дал ей ни минуты на сборы, поэтому Дейзи пришлось причесываться и накладывать макияж прямо в машине. Волосы никак не слушались без фена, поэтому Дейзи заколола их двумя модными гребнями — они были красивы, но, как оказалось, плохо держались.
Вместо того чтобы посочувствовать и ехать помедленнее, Алекс, наоборот, прибавил скорость, когда Дейзи накладывала тушь на ресницы, и даже выразил недовольство, когда немного лака для волос попало ему в лицо.
Позавтракать они остановились в Оранджберге, в Южной Каролине, на стоянке для грузовиков. Интерьер кафе был украшен медными потолочными светильниками и пластмассовыми муляжами хлебных батонов. После еды Дейзи выскользнула в туалет и отвела душу, выкурив одну из трех оставшихся у нее сигарет. Вернувшись в зал, она обнаружила, что смазливая официантка вовсю заигрывает с Алексом, а тот охотно принимает ее ухаживания.
Некоторое время Дейзи смотрела, как Алекс, горделиво подняв голову, снисходительно улыбается плоским шуточкам официантки. Дейзи охватила ревность — Алекс получает от общения с официанткой больше удовольствия, чем от общения со своей законной женой. Такого она не могла стерпеть — ведь узы брака святы! Расправив плечи, Дейзи подошла к столику и одарила официантку очаровательнейшей улыбкой.
— Спасибо вам за то, что вы так хорошо развлекаете мужа в мое отсутствие.
Официантка, к платью которой была прикреплена табличка с улыбающейся рожицей и надписью «Кимберли», явно не ожидала такого дружеского тона.
— Да… Все в порядке… я… ничего, — залепетала она.
Дейзи понизила голос до шепота.
— Никто так душевно не относился к нему с тех пор, как он вышел из тюрьмы.
Алекс поперхнулся кофе.
Его надо было немедленно добить, пока не опомнился. Дейзи посмотрела на Кимберли с еще более лучезарной улыбкой.
— Мне наплевать, в чем его обвиняли и какие доказательства привел прокурор. Никогда не поверю, что он мог убить ту официантку.
Казалось, Алекс сейчас задохнется. Кимберли отпрянула назад.
— Я… простите меня… Надо обслужить еще одного клиента…
— Идите, идите, — проворковала Дейзи, — и да хранит вас Бог!
Тем временем Алекс откашлялся и взял себя в руки. Из-за стола он поднялся с видом еще более зловещим, чем обычно. Не успел он раскрыть рот, как Дейзи приложила к его губам свой пальчик.
— Пожалуйста, не порти мне настроения, Алекс, прошу, только не сейчас. Ты понимаешь, впервые после брачной церемонии ты показал себя с наилучшей стороны. Я хочу насладиться каждой секундой этого момента.
Алекс с превеликим удовольствием задушил бы Дейзи, но вместо этого бросил на стол несколько купюр, схватил жену за руку и вывел из ресторана.
— Ты ведь не будешь на меня сердиться, правда? — пищала Дейзи, скользя сандалиями по гравию, пока Алекс тащил ее к старому пикапу, к которому он прицепил безобразный домик на колесах. — Так я и знала. Ты ужасный ворчун, я не встречала таких. Но ведь это уже произошло. Хочешь ты или нет, но теперь ты женат и должен…
— Помолчи, иначе отшлепаю тебя при людях.
Ну вот опять! Снова угроза! Означают ли его слова, что он не побьет ее, если она подчинится, или только то, что не станет шлепать ее на улице? Дейзи не успела обдумать положение до конца — Алекс втащил ее в пикап, завел мотор, и они снова выехали на шоссе.
К радости Дейзи, орудие наказания так и не было извлечено на свет Божий. Девушка даже пожалела. Если бы он ударил ее, она могла бы считать себя свободной от супружеского обета и успокоить свою совесть.
Утро было на редкость солнечным, теплый воздух, обдувая, ласкал кожу. Дейзи решила, что грех тратить такое прелестное утро на препирательства, и первой нарушила молчание:
— Куда мы едем?
— У нас свидание в Гринвуде.
— Мне почему-то кажется, что на этом свидании не будет ни танцев, ни ужина.
— Правильно кажется.
— И долго мы там пробудем?
— Одну ночь.
— Надеюсь, нам не придется завтра вставать в такую же рань?
— Встанем еще раньше — ехать нужно дальше.
— Не сочиняй.
— Я не сочиняю — такова участь всех цирков, подобных нашему.
— Ты хочешь сказать, так будет повторяться каждое утро?
— Нет, в некоторых местах мы будем задерживаться на пару дней, но таких мест на нашем пути немного.
— И сколько же времени продлится такое удовольствие?
— Цирк продается в октябре.
— Так это же целых полгода! — Она представила себе бесконечную череду переездов и вечно неровно накрашенные ресницы. Шесть месяцев! Срок их брака.
— Что ты так разволновалась? — поинтересовался Алекс. — Не предполагала, что так надолго?
— Неужели ты думал, что я способна предположить такой ужас?
— Да, это будут долгие шесть месяцев, — произнес Алекс с видимым удовольствием. — Мы преодолеем много миль на своем пути. На севере доберемся до Джерси, а на западе — до Индианы.
«И все это в пикапе без кондиционера!»
— Это последний сезон цирка братьев Квест, так что ангажемент у нас — будь здоров!
— Что значит — последний сезон?
— В январе умер хозяин цирка.
— Оуэн Квест? Тот, чье имя написано на бортах грузовиков?
— Да. Наследницей осталась его жена Батшеба — она и решила продать цирк.
Дейзи не поняла, была ли это игра воображения, но ей показалось, что при этих словах губы Алекса непроизвольно сжались. Ей захотелось побольше узнать о своем муже.
— Ты долго работал в этом цирке?
— Да, работал время от времени.
— Твои родители — циркачи?
— Какие именно родители? Казаки или те люди, которые оставили меня умирать в снегах Сибири? — Он запрокинул голову, и Дейзи заметила в его глазах насмешку.
— Не хочешь же ты сказать, что тебя на самом деле воспитывали казаки?!
— Ты, случайно, не спала на вчерашнем представлении? Там обо мне все рассказали.
— Все это дешевые барнумские[7] цирковые штучки. Ясно, что кто-то научил тебя ездить верхом и владеть кнутом, но это точно были не казаки. — Она помолчала. — Или все-таки они?
Он усмехнулся.
— Что-то ты сегодня сама не своя, ангелочек.
Ну нет, она не даст ему сбить себя с толку.
— Ты так и не сказал мне, как долго работаешь в цирке.
— Я работал в цирке Квеста лет с пятнадцати и до двадцати. Потом заключал с ними контракты сроком на несколько недель. Это случалось почти каждый год.
— А чем ты занимался остальное время?
— Ты же сама знаешь чем — коротал время в тюрьме за убийство официантки.
Дейзи сузила глаза.
— Хочешь сказать, что не все время работаешь цирковым наездником?
— Нет.
«Сейчас надо немного отступить, — подумала Дейзи. — Тогда, возможно, он перестанет упрямиться, и я кое-что о нем разузнаю».
— А кто такие братья Квест?
— На самом деле это один Оуэн Квест. В цирковом деле существует традиция — циркачи думают, что название номера или самого цирка будет звучать лучше, если в него вставляют слово «братья», хотя никаких братьев в действительности не существует. Оуэн владел цирком двадцать пять лет и перед самой смертью попросил меня в течение сезона выступать под его именем.
— Для тебя это, должно быть, свято. — Она выжидательно посмотрела на Алекса и, не дождавшись ответа, решила копнуть глубже. — Так ты каждый год оставляешь нормальную жизнь, нормальную работу…
— Ммм, — промычал Алекс, игнорируя ее попытку, и показал Дейзи на столб электропередачи. — Ну-ка, раскрой пошире глаза и посмотри на эти стрелки.
К столбу была прикреплена табличка, на которой виднелась красная карточная пика, в середине которой красовалась синяя буква «К». Стрелка указывала налево.
— Что это за стрелки? — недоуменно спросила Дейзи.
— Они показывают нам путь к следующей стоянке. — Притормозив, Алекс подъехал к перекрестку и свернул налево. — Этим у нас занимается Добс Мюррей, выезжает заранее и расставляет такие знаки — это называется «разметить маршрут».
Дейзи сладко зевнула.
— Скорее бы уж доехать, — мечтательно произнесла она. — Я сразу лягу и как следует высплюсь.
— Боюсь, что спать тебе придется только ночью. В цирке не бывает лишнего персонала, поэтому на разгрузке работают все, даже дети, а имущество у нас, как ты сама видела, немаленькое.
— Ты полагаешь, я буду работать?
— Что, боишься поломать ноготки?
— Я вовсе не такая белоручка, как тебе кажется.
Алекс посмотрел на нее с явным недоверием, но Дейзи решила избегать ненужных ссор и пробормотала:
— Я только хотела сказать, что совершенно не знаю цирковой работы.
— Научишься, как раз сейчас на пару дней уехал Боб Торп — парень, который продает билеты. Пока он не вернется, можешь посидеть в кассе, если, конечно, у тебя хватит ума отсчитывать сдачу.
— Во всех основных валютах, — не удержавшись, съязвила она.
— Кроме того, тебе придется кое-что делать по дому. Для начала можешь навести хоть какой-то порядок в этом чертовом трейлере. Я бы не стал возражать сегодня и против горячего ужина.
— Я тоже. Придется поискать хороший ресторан.
— Я говорю не об этом. Если ты не умеешь готовить, то я могу тебе помочь.
Скрыв раздражение, Дейзи приняла навязанный ей тон беседы.
— Не думаю, что взвалить на меня всю домашнюю работу — лучший способ начинать семейную жизнь. Надо разделить ее поровну.
— Согласен. Тебе действительно пора браться за свою половину семейной работы. Это только начало, потом придется делать и кое-что еще. Когда мы сошьем тебе костюм, я поставлю тебя в спектакль.
— Спектакль?
— Да, так мы называем наши представления. Будешь участвовать в параде-алле, когда начинается вечер. Эта работа обязательна.
— Ты собираешься сделать меня участницей представления?
— В представлении участвуют все, кроме рабочих и леденцовых мясников.
— Кто такие леденцовые мясники?
— В цирке существует свой, специфический язык — ты со временем к нему привыкнешь. Мясниками называют билетеров. Стойки называются связками. Большой купол называется шатром и никогда палаткой, в цирке только две палатки — в одной размещается кухня, в другой — директор. Вся стоянка подразделяется на задний двор — где живем мы в вагончиках, и парадный двор — место для публики. В каждом цирковом номере тоже присутствует свой жаргон. Ты к нему привыкнешь. — Он сделал паузу. — Если конечно, продержишься здесь достаточно долго.
Дейзи проигнорировала последние слова.
— А что такое нужник? Я слышала, ты вчера употребил это слово.
— Это туалет, ангелочек.
— А…
Следующие несколько миль Дейзи переваривала то, что рассказал ей Алекс. Однако ее больше занимало то, чего он не сказал.
— Тебе не кажется, что ты мог бы рассказать о себе немного больше?
— Не вижу никаких оснований.
— Основание то, что мы с тобой муж и жена. Я, например, могу рассказать тебе все о себе.
— Меня это совершенно не интересует.
Ответ задел самолюбие Дейзи, но она решила не обращать внимания на такие мелочи.
— Нравится нам это или нет, но вчера мы поклялись друг другу в супружеской верности. Мне кажется, стоит задать самим себе вопрос: собираемся ли мы что-то сделать из этого брака?
Алекс потрясенно обернулся к Дейзи.
— Это не брак.
— Что?
— Это не брак, поэтому выброси свои идеи из головы.
— О чем ты говоришь? — возмутилась Дейзи. — Это, без сомнения, брак.
— Нет… это просто стечение обстоятельств.
— Стечение обстоятельств?
— Да.
— Понятно.
— Вот и хорошо, что понятно.
Его упрямство взбесило Дейзи.
— Ну хорошо, коли ты считаешь, что это стечение обстоятельств, пусть будет так, но эти обстоятельства касаются меня лично, и я намерена что-то с ними делать, хочешь ты этого или нет.
— Я не хочу.
— Алекс, мы дали клятву. Священную клятву!
— Эта клятва не более чем пустой звук, и ты это прекрасно знаешь. Я тебе уже сказал, в чем будет заключаться наш с тобой брак. Я тебя не уважаю, более того, ты мне вообще не нравишься, так что я не собираюсь играть сгорающего от страсти молодого мужа.
— Превосходно. Кстати, ты мне тоже не очень нравишься.
— Значит, мы великолепно понимаем друг друга.
— Да и как может понравиться человек, который позволил себя купить? Но это не значит, что я собираюсь уклоняться от своих обязанностей.
— Приятно слышать. — Он не спеша окинул ее оценивающим взглядом. — Ты убедишься, что не все твои обязанности будут неприятными.
Дейзи почувствовала, что краснеет, и эта инфантильная реакция настолько ее разозлила, что она бросилась в атаку:
— Если ты имеешь в виду секс, то почему не говоришь об этом прямо?
— Я действительно говорю о сексе.
— С кнутом или без кнута? — Она мгновенно пожалела о том, что сказала.
— Как пожелает леди.
Такую насмешку девушка не смогла вынести. Она отвернулась и уставилась в окно невидящим взглядом.
— Дейзи!
Должно быть, она выдавала желаемое за действительное, но ей показалось, что голос Алекса стал чуточку нежнее.
— Я не хочу говорить об этом. — Она глубоко вздохнула.
— О сексе?
Она кивнула.
— Надо быть реалистами, — заметил Алекс. — Мы оба здоровые люди, а ты, несмотря на очевидные расстройства психики, выглядишь вполне пристойно.
Обернувшись, Дейзи метнула на Алекса испепеляющий взгляд, но в ответ он только слегка скривил рот, что у другого человека должно было бы означать широкую улыбку.
— На тебя тоже довольно приятно смотреть, — крикнула она, — но твои психические расстройства гораздо тяжелее моих!
— У меня нет никаких расстройств.
— Нет, есть.
— Ну, например?
— Начнем с того, хочешь ли ты о них слышать?
— Готов отдать все на свете, лишь бы тебя выслушать.
— Так вот, ты — твердолобый, упрямый тип с диктаторскими замашками.
— А я-то думал, ты хочешь сказать обо мне что-то плохое.
— То, что я сказала, не комплимент. Я намного больше ценю в мужчине чувство юмора, чем грубую, животную сексуальность.
— Ты подумай и переходи к перечислению моих дурных качеств, ладно?
Дейзи посмотрела на Алекса горящим взглядом, но решила на всякий случай не упоминать о кнутах.
— С тобой невозможно разговаривать.
Алекс поправил солнцезащитный козырек.
— Перед тем как ты прервала меня своими глупостями насчет психических расстройств, я хотел сказать только одну вещь: нам будет трудно целых полгода соблюдать обет безбрачия.
Дейзи опустила глаза. Если бы он знал, что она соблюдает этот обет всю свою недолгую жизнь.
— Живем под одной крышей, — продолжал он, — законные супруги, так что будет только естественно, если мы займемся и этим.
«Займемся и этим»? Его грубость напоминала ей, что все сказанное совершенно ему безразлично, а ей вопреки всякой логике хотелось, чтобы в словах Алекса было чуть больше романтики.
— Другими словами, ты ждешь, что я буду заниматься домашним хозяйством, работать в цирке и еще заниматься с тобой «этим»? — с легкой досадой спросила Дейзи.
Алекс на мгновение задумался.
— Да, пожалуй, этого хватит.
Дейзи отвернулась и тупо уставилась в окно. Сделать из таких «обстоятельств» что-нибудь путное будет еще труднее, чем она думала.