Неха повернулась к дочери, ее глаза были переполнены болью.
— Она достаточно взрослая чтобы…
Ангельский огонь, холодный, синий, поглотил то, что осталось от Анушки. Елена смотрела на суровое лицо Рафаэля. Без тени милосердия архангел вынес приговор. Быстрота казни потрясла её до глубины души. Но она была согласна с его решением — картины окровавленного и истерзанного тела Сэма навсегда останутся в её воспоминаниях.
Пронзительный крик Нехи рассек воздух, такой душераздирающий, не от мира сего, за гранью восприятия. Королева Ядов и Змей стояла на коленях посреди двора и рвала на себе волосы, впиваясь в голову когтями.
Рафаэль отступил и посмотрел Елене в глаза. Самое время покинуть это место. Они ушли пешком, все, даже Ли Дзюань. Таким образом, выказав молчаливую дань уважения. Никто не проронил ни слова, даже когда они вышли на главный двор. Он пустовал — впервые с тех пор, как Елена сюда приехала.
Мгновение спустя тени затмили солнце, с востока надвигались грозовые тучи. Елена посмотрела на небо и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это ещё не конец.
Елена вошла в комнату вслед за Рафаэлем, Эйдан замыкал шествие. Ясон появился среди дня — что делал крайне редко — чтобы забрать главнокомандующего охраной Анушки к целителю, это дало возможность Эйдану последовать за архангелом и его супругой.
— Господин, — начал ангел, когда они оказались за закрытыми дверьми, — я ранен.
Его слова были простой констатацией факта. Когда он снял окровавленную рубашку, Елена увидела очень глубокую рану — его почти рассекли пополам.
— Господи, Как ты вообще смог к нам прилететь?
Эйдан не ответил, но заговорил, когда подошел и встал напротив Рафаэля:
— Кажется, сегодня я немного опоздал.
— Стой на месте, — приказал Рафаэль и поднял руку, теплое пламя голубого цвета обволакивало ладонь.
Впервые на лице Эйдана появились эмоции. Безумное сплетение паники, ярости и страха замелькало в его глазах. Но он не сдвинулся с места и позволил Рафаэлю прикоснуться к нему. И если не смотреть очень внимательно, то невозможно было заметить, как он вздрогнул. Через несколько мгновений Рафаэль убрал ладонь. Порез теперь выглядел не настолько серьезным.
Облегчение отразилось на лице Эйдана, но Елена не была уверенна, что это из-за того, что его рана почти зажила. Охотница молчала, пока Эйдан не вернулся к себе в комнату.
— Он не любит, когда к нему прикасаются.
— Да, — подтвердил Рафаэль, снимая рубашку и вытирая окровавленные руки.
Гадая, что или кто травмировал бессмертного до такой степени, что он вздрагивал даже при самых обычных прикосновениях, Елена начала снимать оставшееся на ней оружие.
— Хорошо, что я захватила с собой про запас. — Проверив бедро, она увидела, что хоть рана и была ещё покрасневшей, но в перевязке не нуждалась. — В душ?
— Да.
Позже, когда они отмокали в ванной, в которой так отчаянно нуждались, Елена заговорила:
— Ты причина того, что Сэм выздоравливает намного быстрее, чем все ожидали. — Её сердце переполнилось неистовой гордостью.
— Я эволюционировал, — ответил Рафаэль, но глаза его выглядели какими-то потерянными. Он поднял руку из воды — синее пламя пылало вокруг ладони. — Этот новый дар ещё слабый. Я не смог полностью исцелить Сэма, поэтому возвращался много раз.
— Но ты ускорил процесс. — Елена взяла его лицо в ладони и прижалась ко лбу. — Ты уравновесил чаши весов.
— Нет, — не согласился он. — Они никогда не будут уравновешенны. Я не должен забывать, во что превратился, погрузившись в Тишину.
Она подумала о быстром правосудии, которое Рафаэль вершил сегодня ночью, и тонкой грани между властью и жестокостью, и поняла, что он прав.
— Ну, в одном я уверенна. Если бы сегодня ты не пришел, то я была бы мертва.
Его глаза приобрели оттенок вечной, бескрайней синевы от чего Елене казалось, будто она падает в другую вселенную.
— Ты не должна позволять Нехе прикасаться к тебе, ни при каких обстоятельствах. — Он схватил её за шею, притягивая ближе. — Я смог остановить действие яда Анушки только потому, что он оказался на поверхности. Яд Нехи в тысячу раз сильнее.
Елена не сопротивлялась его прикосновениям, чувствуя страх архангела, который он никогда не признает вслух. Понимание того, что её жизнь настолько для него важна, не могло оставить её равнодушной. Часть неё, та часть, которая всё ещё оставалась перепуганной девочкой-подростком, стоящей на пороге Большого дома, жутко боялась, что Рафаэль устанет от неё, что её любви окажется недостаточно.