«Маршал» спросил, помню ли я, что из нашей системы не выгоняют, а добровольно можно уйти только в два места: на «Северное», и на «Южное».
Еще раз послал и ушел в кабинет к Горшенину.
— Есть дело, — сказал я Горшенину и, заперев дверь, сел напротив удивленного сыскаря. — Есть клиент, который хочет оплатить «наружку» за одной дамочкой. Ты как?
— Бабосы решают все вопросы, — философски заметил Горшенин.
Да, да, да!.. Презирайте меня — как последний рогатый лох, я заказал наблюдение за Ли, оплатив другу Горшенину бешеные деньги от лица мнимого клиента.
Когда же, выйдя из «сыскной», я понял, что обречен еще на несколько дней мучительного ожидания, то, заглянув к Бобу, сказал, что исчезаю до воскресенья. Бобка что-то возражал вслед. Ушел, не слушая, и в тот же день уехал к «старикам».
Солнце, река, лес и грязь, грязь, грязь…
Даже вечером, после многочасовой беготни по полям, долгих, изнурительных расчетов с работниками, после бани и ужина отец не мог угомониться — сидел под лампой и сосредоточенно долбил огрубевшими пальцами клавиши лэптопа — осваивал на старости лет бухгалтерскую программу.
«Чудны дела Твои, Господи, — глядя на него, думал я. — За полвека полковничьей жизни не нажил ни кола ни двора. Ничего, кроме квартиры в бетонном бараке военного городка… А получивши сотню гектаров топкого суглинка, в одночасье превратился в кулака. Откуда что берется?»
— Я хозяин, а не кулак, — возразил отец, будто прочитав мои мысли.
Братья-разбойники только переглянулись, а «мути» усмехнулась.
— Настоящий кулачина шлагбаум поставил перед мостом, и Федорку с ружьем… Оптовики приехали, Федорка их у границы три часа под ружьем держал, пока «хозяин не изволили распорядиться», — сказала мать.
— Моя земля — мой дом, — пробурчал отец. — Я тут хозяин, закон и власть — что хочу, то и делаю!
— Страшно как! — улыбнулась «мути» и щелкнула отца по загорелому лбу.
Пиликанье мобильника вторглось в вечерний лягушечий концерт — Анжела и тут меня достала, загадочный муж снова уехал. Пока отбрехивался под ехидными взглядами, братьев, «мути» ревниво смотрела на меня, а когда закончил, погладила по голове.
— Взял бы девушку да приехал отдохнуть к родителям, как все нормальные дети.
— Родительский дом не бардак! — резко обрубил отец. — Нечего сюда шалав таскать. Женится — милости просим…
В понедельник Горшенин сам нашел меня, вывел в коридор и доверительно приобнял.
— Пошли покажу, — загадочно сказал он и помахал перед носом диском с оперативным видео.
На экране компьютера Ли выглядела совсем подростком.
— Двадцать семь с гаком, — усмехнулся Горшенин. — Барышня с биографией, судя по всему… Смотри сам… ее дом. Квартиру снимает… вот ее окна… На работу едет…
Из видео и документов следовало, что Ли живет одна. Ни мужа, ни друга, во всяком случае постоянного или «крутого», всегда видного за версту, у нее нет… Кроме работы и дома, пара встреч с подружкой возле «Бомбея» и полчаса в кафе «Муму» — зеленый чай с блином… Наснимали много и разного рода, даже в душевой кабинке ухитрились запечатлеть купающуюся Ли.
— А это зачем?
Горшенин скабрезно хихикнул:
— Для полноты впечатления.
У себя на квартире Ли приняла одного гостя, но, судя по видео, приземистого мужичка с инструментальной сумкой, и, учитывая непродолжительности визита, гость то ли водопроводчик, то ли электрик.
— А теперь смотри внимательно, — предупредил Горшенин.
Усевшись с «водопроводчиком» в «опель», Ли поехала в больницу Святой Екатерины. Остановилась неподалеку от подъезда. После бурного обсуждения оба вышли из машины и направились ко входу, но, увидев что-то, резко развернулись и быстрым ходом вернулись к «опелю». При этом «водопроводчик» что-то зло выговаривал Ли, а она только виновато втягивала голову в плечи.
— Охрана у входа выборочную проверку документов устроила, — прокомментировал Горшенин.
— Поэтому вернулись?
— Значит, были основания…
Возле машины «водопроводчик» свирепо ткнул Ли локтем в бок и полез в салон, а Ли побрела в больницу, но не в отделение, а в окно «Информация».
— Интересовалась состоянием больного Шамешева, — прокомментировал Горшенин.
Далее следовала выписка из истории болезни этого самого Шамешева, из которой следовало, что дни несчастного сочтены. И еще адреса, телефоны… зачем-то номер автостоянки, на которой ночует лохматый «опель».
Потом пошли кадры, в которых Ли передавала деньги участковому менту с наглой рожей.