— И получилось потрясающе.
— Понравилось? Мужики… как вас легко зацепить.
— Меня нет. Я любил там и до этого.
— Удивляюсь, почему ты сейчас туда не пялишься. — Ли откинула простыню. — Скажи, чисто? С прежней бахромой не получилось бы должного эффекта.
Джон уставился на ее живот и понял: да, мужчин легко зацепить.
— У меня разбиты губы.
— Очень удачно: я, как Юл Бриннер, а у тебя рот, как у Роберта Митчума[78]. — Ли нежно притянула Джона к себе. — Помнишь, как у нас было в первый раз?
— Конечно.
— Кажется, так давно… Тоже рано утром. Ты пытался сломать мне руку.
— Да.
— Не забыл, что я говорила?
— Только секс, никаких игрищ, и сразу спать. Что-то в этом роде.
— А сегодня управимся?
Но на этот раз Ли не заснула.
— Не спится. Ты на меня больше не действуешь.
— Давай спустимся вниз, посмотрим, не поступили ли рецензии.
Хеймд накрыл чисто американский завтрак: бублики, копченая лососина, сливочный сыр, кофейный торт, три разновидности плюшек, сок, шампанское и аккуратно свернутые на нужных страницах газеты.
— Ну, как наши дела, Хеймд? Нет, сначала кофе. Ничего не говорите. Хотя лучше скажите.
— Вы по-прежнему звезда, дорогуша.
— А насколько большая?
— Опубликованы две рецензии. «Мейл» костерит пьесу, но восхваляет вас. Превозносит до небес. Цитирую: «Это не игра, а откровение чистого театра. Примадонна сорвала с себя платье, чтобы преобразиться в символ всех женщин мира. Никому еще не удавалось поразить так сильно зрителей, заставить взглянуть в глаза собственным страхам и сексуальности. Никогда еще связь актрисы и публики не казалась столь драматичной». А вот «Таймс» — тут посдержаннее: «Слабая постановка. Все совершенно затмил ослепительный блеск Монтаны, чья столь драматически смелая до депиляции нагота изгоняет все мысли и подтексты пьесы и из голов зрителей, и уж точно из голов остальных актеров. Этот будет жечь мою память до самой смерти». Дальше шпильки в адрес Сту. Автор такой же гомик, как и он. Помнится, они как-то поцапались. Все таблоиды дали сообщения в рубриках новостей. Вот это мне понравилось больше остальных. — Хеймд продемонстрировал первую полосу «Сан». Крупный заголовок гласил: «Звезда дает порношоу». И ниже взятая из ее книги фотография без лифчика.
— Здорово! Надо будет заключить в рамку.
— «Телеграф» тоже что-нибудь даст в вечернем выпуске. Вот примерно так. Открыть «Бабл-ап»[79]?
— Да. — Ли откинулась на спинку кресла и обхватила себя руками. — Никогда больше этого не сделаю.
— Сделаешь. Сегодня же вечером, — возразил Джон.
— Черт! Теперь целый месяц придется бриться. Что б я еще когда-нибудь сунулась в театр… Помнишь, я говорила, что хочу выяснить, как далеко простираются мои возможности? Теперь знаю — сводить публику на открытый день к гинекологу.
Зазвонил телефон.
— Нет, — ответил Хеймд, — мисс Монтана подойти сейчас не может. Я ей передам. Да, да, хорошо. Конечно. Спасибо.
— Хеймд, привезите сюда остальных актеров. День предстоит жаркий. А пока я возвращаюсь в постель. Ты со мной, Джон?
В этот вечер представление получилось другим. Не лучше, просто другим. Джон опять пошел на спектакль и заметил, что зрители тоже другие. Разница между публикой в первый и второй день премьеры была примерно такой же, как между Парижем во Франции и Парижем в Техасе. И обиженная критиками труппа вела себя по-другому. Актеры поняли, что они — всего лишь фон для Ли, и быстро скорректировали свое поведение. Единственным чувством, которое царило на подмостках, стала досада. А примадонна, наоборот, выглядела гораздо лучше, свободнее, по временам даже драматично. Когда наконец Креонт кликнул стражников, все зрители подались вперед. Ли немного их помучила и только после этого требующим овации жестом сорвала одеяние, и пока их сетчатки насыщались зрелищем, постояла, а затем удалилась со сцены.
Сту в театр не пришел, отчего актеры обиделись еще сильнее: решили, что им оставили разгребать его дерьмо. Кто-то даже написал на доске объявлений: «Пора переходить к правильным ребятам». Ли рассмеялась, когда Джон объяснил, кто такие «правильные ребята».
Сту в театр не пришел, но Оливер явился. И пузырился в гримерной:
— Ли, дорогая, ну что тут скажешь? Невероятно!
— Могли бы сказать: «Никто никогда не играл так до вас Антигону».