— Вот что я подумала. — Она стряхнула крошки со своего края кровати. — Ты никогда не попадал в «Литературное ревю»?
— Нет. А что?
— Надо попытаться получить побольше рецензий.
— Ты говорила: не надо трепыхаться.
— Господи, Джон, у тебя совершенно отсутствует тщеславие. Какой же ты увалень.
— Но…
— У тебя вся жизнь — одни «но». Иногда мне кажется, ты только и делаешь, что придумываешь причины, чтобы ничего не делать. Как, например, сегодня. Если берешь отгул, почему бы не придумать что-нибудь полезное, такое, что может принести деньги.
— Ну вот, деньги, — вздохнул Джон и погасил свет.
Сигарета отбрасывала оранжевый отсвет, который то становился ярче, то пропадал, по мере того как Петра затягивалась. Послышалось шипение, когда она опустила окурок в чашку с недопитым утренним чаем.
— Нечего вздыхать по поводу денег. Мы… О черт! Да ладно, что толку… Давай лучше трахаться.
— Извини, Петра, я смертельно устал, — сгорбился Джон.
— Нет уж, давай, я хочу перепихнуться.
— Дорогая, лучше утром. У меня сейчас нет настроения.
— По-быстрому. Иначе что толку иметь такого идиота в дружках. — Она грубо повалила его на спину, как пастух, который собирался остричь овцу. — И зажги свет.
Секс при свете казался Петре непременной составляющей либерализации. Она была уверена, что ее родители жили как в средние века: совокуплялись в кромешной темноте, лицом к лицу, зажмурив глаза и зажав уши. Траханье при свете служило доказательством, что она не похожа на мать, хотя во всех других отношениях сходство было чрезвычайно велико. Освещенный секс и частый секс. Петра по натуре не отличалась чрезмерным сладострастием: она не искала плотских радостей, не заботилась о том, что поесть, не гналась за чувственностью бархата и меха, не пыталась себя ублажать своими скудными средствами — даже не пользовалась в ванной «Рейдоксом»[10]. Она не полировала ногтей и не пощипывала соски, а подмышки и ноги брила только тогда, когда колготки начинали потрескивать от искр. Но секс был не столько удовольствием, сколько членским билетом в конец двадцатого века. Секс служил доказательством, что она здоровая, свободная, современная, активная личность. Петра жадно проглатывала журнальные статьи по вопросам секса и читала в магазине пособия, но не в плане механики, а в плане статистики. Она не могла себе позволить слиться с большей частью проносившейся мимо сверкающей, хохочущей культуры, но до отказа набила нутро сексуальной революцией. Если тридцать процентов населения испытывают оргазмы, она должна быть в их числе; если двадцать процентов женщин играют в сексе ведущую роль, она тоже будет такой. Если обычная пара сношается дважды в неделю, она удвоит это число. Спаривание не столько развлечение бедных, сколько их слабая, нетвердая, неверная дань потребительскому обществу.
Петра села на бедра Джона и его дряблый член. Он прикрыл руками глаза. Пару минут, вздыхая и что-то бурча себе под нос, она извивалась и ерзала. Все напрасно.
— Ну, давай же, Джон. Ты не стараешься.
Петра наклонилась и, словно жевательную резинку, взяла непослушную плоть в рот, почмокала, пососала, пока не осилило раздражение. Оральный секс не был ее сильной стороной. И как пара они редко баловались подобными играми. Палатально-генитальное сношение — дело не столько склонности, желания или доверия, сколько гигиены. А гигиена, если вы бедны, — из тех каждодневных радостей, которые считаются роскошью. Это не значит, что бедняки — люди грязные (Господи, ни в коем случае), но чистота — такая добродетель, которая, подобно передней комнате, больше напоказ, чем для использования. Петра сплюнула.
— Джон, ради Бога, сосредоточься. Ты можешь.
Виновато, но с раздраженным бесстыдством, которое скрывало смущение, он начал трепать невинный член, а Петра откинулась назад и двумя пальцами потирала лобок, как пересчитывающий пятерки усталый кассир. Какое-то время каждый спокойно занимался своим делом так, что вполне могло возгореться чувство — раздельные, созерцательные игры современных молодых. Если вообще стоит это делать, то делай сам.
— О чем ты думаешь? — спросила Петра.
— Ни о чем. — Джон и правда ни о чем не думал, только испытывал темно-коричневое ощущение слабости и усталости.
— А я представляю мотоциклиста, который сегодня пришел к нам в фотоателье. Черный, огромный, страшный и в шлеме.
Уникальное качество Петры в постели: она не занималась отсосом, но фантазировала. Фантазировала по-крупному. Петра читала, что это очень важно, и уделяла воображению в сексе такое же внимание, как старший инспектор рыбнадзора рыболовным сетям.