— С чего бы ей делать это? — удивился молодой человек. — Тара любит перепихнуться, а не рвать глотки. Она душечка, если знать к ней подход. — Ричард хлопнул ее по плечу и тоже направился в зал.
Когда Соланж вошла следом и отыскала глазами рыжую девушку, выглядела она совершенно обычно: сидела за столом с остальными перевертышами и ни хвоста, ни маленьких лисьих ушек не демонстрировала. Только, поймав ее взгляд, многозначительно подмигнула…
— Ну что, понравилось зрелище? — подмигнул Филдс, когда Соланж снова села. И не дожидаясь ответа: — Хочешь тоже попробовать? В Сохо есть место, бордель для особенной публики, где девочки-оборотни творят такое, что тебе и не снилось… — Соланж вспыхнула против воли, представив силу нужды, заставившую ее соплеменниц продавать себя за гроши, но Филдс оценил это по-своему. — Ты вообще хоть когда-нибудь с женщиной был? — вкрадчиво спросил он, наклоняясь к плечу собеседника. — Или ты не по женщинам?
Соланж отпихнула его.
— Отвали, Филдс, не твоего ума дело.
Актер расхохотался, чем мог бы привлечь к ним с Соланж повышенное внимание, но тут грохнул стул, и один из спутников рыжей поднялся на ноги. Его шатало, он явно изрядно набрался, но, когда он заговорил, язык его не заплетался.
— Ну уж нет, мне надоело молчать, притворяясь, что я доволен этой чертовой жизнью. И в целом сложившейся ситуацией… Королева мечтает нас ограничить во всем, вырвать нам зубы. А я между тем не животное, чтобы жить как скотина! У перевертышей тоже есть право, такое же, как у каждого жителя этого острова, и это право на свободную жизнь. А мы скованны этими проклятыми браслетами и живем как в аду!
Один из друзей потянул его за рукав:
— Успокойся, Бен, тебе ли жаловаться на несвободу: сам ты давно избавился от браслета.
— Что с того? Теперь приходится постоянно таиться, скрывать свою суть, чтобы устроиться на работу или просто не попасться под руку королевским легавым. Кроме того, сотни моих сотоварищей вообще никогда не бывали собой! Я об обращении, понимаешь? Мы — не мы, если носим лишь эту личину и никогда не бывали в другой. Эй, друзья, — говоривший обвел помещение взглядом, — кто из вас никогда в своей жизни не обращался? — Какой-то парнишка в самом углу несмело потянул руку. — Вот об этом я и говорю, — сверкнул глазами оратор, — мы — рабы королевских законов. Елизавета боится нас, вот и придумала сотню ограничений, а между тем ходит слух, что есть другой претендент на престол, сын Екатерины Говард, пятой жены почившего Генриха, и в нем наше спасение.
— Всем известно, Екатерина так и не родила королю сына, — возразил ему кто-то за соседним столом. — Этот наследник — не больше, чем миф.
Оратор крутанулся на каблуках, поглядев на говорившего.
— Королева и Сесил хотят, чтобы мы думали так, — возразил он. — Хотят нас уверить, что у нас с вами нет шансов восстановить справедливость, но я вот что скажу: Екатерина родила королю сына. Здорового мальчика… с золотыми глазами! — он многозначительно выдержал паузу. — И когда Генрих увидел ребенка, он испугался и велел сделать вид, что ребенок был мертворожденным, а саму королеву велел обезглавить.
— Так королева была перевертышем? Генрих женился на оборотне?
— Именно так.
— Как же он сразу не понял, кто она есть, эта Говард с проклятой кровью, как говорят о нас люди?
— А я скажу вам: он знал, — сказал названный Беном. — Генрих знал, что женился на перевертыше, и, наверное, именно это и привлекло его в новой возлюбленной, но, когда она родила ему желтоглазого сына, советники испугались, что нелюди, вроде нас, под правительством короля-оборотня сделаются однажды сильнее людей и убедили своего короля избавиться от наследника.
В зале стало так тихо, что треск дров в очаге показался оглушающе громким. Что до Соланж, никогда прежде не слышавшей ни о наследнике-перевертыше, ни о чаяниях людей, свято веривших в его право на английский престол, то она с неподдельным вниманием, ошалевшая от увиденного и услышанного за вечер, молча внимала оратору за соседним столом.
— Значит, мальчишку убили? — робко вопросил кто-то.
Кудлатый Бен, похожий на мокрого пса, насмешливо хмыкнул:
— Убить королевского сына? Как бы не так. Мальчика тайно вывезли из дворца и отдали на воспитание в сторонние руки. Почти уверен, ребенок по сей день не знает, кто он такой… Но, если его отыскать, если сказать, кто он есть — вся наша жизнь способна перемениться.
— И как это сделать? Кто станет искать? Как вообще ты себе представляешь подобное? — зазвучало со всех сторон разом. — У королевы глаза и уши повсюду. Уверен, ребенок, если и жив, охраняется так, как нам и не снилось. Ему никогда не свергнуть Елизавету! Эта пиявка чересчур крепко присосалась к королевскому трону. Все эти речи не больше, чем пшик, пустая пустопорожняя болтовня. Лучше забыть всякие чаяния и не лезть на рожон.