— Тогда мне вдвойне повезло.
Голос его, все еще хриплый и ломкий, отзывался в душе странным волнением.
— Расскажи, как так вышло, что ты оказался в зверинце, — попросила Соланж, решив, что стоит воспользоваться его неожиданной благосклонностью. — И как выжил там… на дороге…
Лицо мужчины вмиг сделалось мрачным, черты отяжелели, и девушка испугалась, что зря задала эти вопросы, но Гримм, помолчав какое-то время, все так же хрипло сказал:
— Ты о многом не знаешь, а должна бы… И так как мы с тобой теперь в одной лодке (почти каламбур!), — губы его изогнула безрадостная усмешка, — я расскажу тебе кое-что важное.
— Ты знаешь, кто такой Эссекс? — спросила Соланж.
Гримм вскинул голову.
— Откуда ты знаешь об Эссексе? — Его ищущий взгляд, казалось, нутро ей прощупывал.
— Человек на дороге сказал, — призналась она, — один из тех, что напали на нашу повозку. Он был ранен, уже умирал, но успел мне шепнуть, чтобы я отправилась в Лондон и нашла Эссекса.
— Надеюсь, ты его не послушалась? — сверкнул Гримм глазами. — Говори, ты искала встреч с Эссексом? — Он так стремительно к ней подался, так крепко стиснул пальцами плечи, что сделалось больно. Еще и встряхнул хорошенько, как тряпичную куклу.
Но вместо того, чтобы как-нибудь возмутиться, Соланж снова призналась:
— Я посетила «Кабачок Эссекса»… прошлым вечером. Это все, что я сделала! — Гримм выпустил ее плечи и выдохнул. — Да что вообще происходит? — разозлилась она. — Что за Эссекс такой? Я так понимаю, это отнюдь не трактир с похожим названием.
— Нет, не трактир, — мужчина ожег ее взглядом, — а просто-напросто Роберт Девере, второй граф Эссекский. Вот и все.
Соланж замерла, приоткрыв в удивлении рот.
Граф Эссекс, фаворит королевы?! Все-таки он. Но причем здесь она?!
— Н-но… но зачем самому графу Эссексу нужна я? Или, — Соланж вгляделась в застывшее лицо Гримма, — я чего-то не понимаю, и дело в другом…
— Да нет, ты все правильно понимаешь. Садись! — скомандовал Гримм, и девушка села. Вернее, упала на стул, так как ноги под ней подогнулись сами собой. — А теперь слушай меня. — Он присел рядом на колченогий, доживающий свою жизнь табурет. — Эссекс уже очень давно за тобой наблюдает.
— Насколько давно?
— Два года.
— Два года?!
— Два года он ждал, чтобы увериться, что тебе передался дар твоего отца.
— Он знает о моем даре, но как? Откуда?
— Об этом мне неизвестно. — Гримм мотнул головой.
— Но известно о многом другом… — глухо отозвалась Соланж. — Так откуда ты все это знаешь? И стоит ли мне вообще тебе верить?
Мужчина одарил ее снисходительным взглядом.
— А сама ты как думаешь, откуда я все это знаю? — осведомился серьезно, глядя ей прямо в глаза. — Ты всегда была умной, вот и подумай.
В любой другой раз Соланж посчитала бы это насмешкой, но сейчас Гримм выглядел слишком серьезным, и она, в самом деле задумавшись, вдруг ясно увидела правду.
— Ты служишь Эссексу, так? — Он кивнул. — И все это время ты наблюдал за мной для него. — Снова кивок. — Но зачем ему я?
У Сайласа Гримма дернулась челюсть, но ответить он не спешил.
— Скажем так, тебе лучше об этом не знать, — наконец сказал он.
— Но я хочу знать.
— Поверь, лучше не стоит.
И то, как он это сказал, как ни странно, побудило её отступиться от данной темы хотя бы на время. В конце концов было много другого, требующего разъяснений…
— Кто купил меня у отца? — спросила она. — Это был Эссекс? Меня к нему везли в Лондон?
— Нет.
— Нет?
— Нет, — повторил Гримм твердым тоном. — Тебя купил Сесил. Он оказался проворней, чем мы полагали!
— Сесил… — повторила Соланж, не смея поверить в услышанное. — Тот самый Уильям Сесил, барон Бёрли, главный советник королевы? — Уже по лицу собеседника она поняла, что Сесил тот самый, и вскочила со стула. — Но зачем… зачем я советнику королевы?
— Твой дар ценнее, чем ты полагаешь.
— Мое проклятье, ты хочешь сказать? — Она потрясла руками в перчатках. — Я — убийца, Гримм. Я — проклятая убийца.
В этот момент мужчина тоже поднялся, и Соланж онемела на миг, когда его пальцы стиснули ее руки, а сам он сказал:
— Ты не убийца, Соланж. Ты всего лишь слабая девушка со стальным стержнем внутри! — И говоря это, Сайлас так странно глядел ей в глаза, что Соланж бросило в жар. И сердце, как бы ни было странно, загрохотало не внутри грудной клетки, а как бы, взорвавшись на мириады частиц, каждой крохотной частью забилось в кончиках пальцев, покоившихся в его огромных ладонях.