Соланж так и эдак разглядывала мужчину, спящего на полу, и скрепя сердце признала, что что-то в нем есть… Особенно, если он не язвит, а молчит, как сейчас.
В конце концов она задремала и проспала какое-то время, а проснувшись, почувствовала, что голодна. Гримм по-прежнему спал, и Соланж, впившись зубами в сочное яблоко, подхватила забытый Шекспиром исписанный лист.
Что увидишь, как проснешься,
Всей душой тем увлечешься.
Пусть любовь тебя гнетет:
Будь то волк, медведь, иль кот,
Иль с щетиной жесткой боров –
Для твоих влюбленных взоров
Станет он всего милей.
Как придет, проснись скорей! — прочитала она и посмотрела на Гримма.
— «Что увидишь, как проснешься…» — повторила она, отбрасывая лист. — Что у этого парня за глупости в голове? — возмутилась она, имея в виду написавшего эти строчки поэта.
Но рифмованные слова оказались навязчивыми, как мокрый лист, прилипший к подошве, и снова и снова крутились в ее голове до пробуждения Гримма. Она даже невольно на него рассердилась, словно он, а не Уилл, написал эти строки, чтобы ее изводить…
И потому начала их беседу с попреков.
И вообще не решилась спросить, что было ночью…
А Сайлас к тому же заговорил о необходимости отлучиться. И планами с ней не делился…
Может быть, потому ей и пришла в голову дерзкая мысль пойти за ним следом. Выяснить цель его назначения, проникнуть чуть глубже в патлатую голову…
Почему бы и нет?
Рана болела, но уже меньше по сравнению с утром, к тому же, если она собиралась избежать козней преследователей, ей было необходимо держать руку на пульсе. Самой заботиться о себе, как она обычно и делала…
С такими мыслями она и выскользнула из дома за Гриммом.
*Слова Оберона из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь».
Глава 23
Она мешкала не больше минуты, а Гримм, стоило ей выскочить следом, уже заворачивал с их крохотной Сент-Лоренс-Путни-Хилл на главную улицу. Двигался вдоль лотков, с которых продавали еду и всякие сладости, и шел так быстро, что Соланж испугалась, что не нагонит его, потеряет из вида, но, к счастью, Гримм остановился купить пирожки с угрем и тем самым позволил нагнать себя, не привлекая внимания.
Соланж никогда ни за кем не шпионила прежде и теперь опасалась, что, приученный быть осторожным, Сайлас Гримм в два счета заметит ее, но нет, он ел на ходу и, казалось, больше не торопился. Не привлекая внимания стражников, он прошел до собора Святого Павла, обогнул его и направился вдоль реки… Шел недолго, и вскоре свернул в переулок между домами.
Соланж остановилась, прижавшись к стене и гадая, как быть, но все-таки крадучись направилась следом… Выглянула из-за угла и увидела Гримма, спускавшегося к реке. Скользнула следом, надеясь, что плеск воды у самого берега заглушит звук ее торопливых шагов…
И вздрогнула, вдруг услышав из темноты:
— И что ты здесь делаешь, шпионишь за мной?
Мужчина стоял у стены, почти слившись с ней, неразличимый и этим отчего-то пугающий, будто истинный хищник, притаившийся в темном углу, чтобы напасть на добычу.
Но ведь она не добыча? Или отчасти все же?..
— Что, если и так? — Соланж с вызовом вскинула подбородок.
Пугаясь, она всегда делалась дерзкой, тем более в присутствии этого человека.
— Значит, по-прежнему не доверяешь? — он отозвался ответным вопросом. И голос его звучал странно: то ли разочарованно, то ли донельзя утомленно — Соланж стало не по себе. Захотелось обхватить плечи руками и защититься…
Но от чего?
Неужели от неуместной неловкости и… жалости к Гримму?
Жалеть мужчину — последнее дело, к хорошему не приведет, по крайней мере, для такой женщины, как она. Мама всегда ее наставляла: «Не смей жалеть никого, и мужчин в первую очередь. Они, во-первых, и сами не пожалеют тебя, а, во-вторых, это шаг в темную бездну… Поверь, ты не хочешь в нее угодить!» Только с годами Соланж поняла, что «бездной» метафорически именовалась любовь.
— Слепое доверие не в моем характере, Гримм, — сказала она. — Мог бы уже уяснить за годы работы на Сильвиана Дюбуа, моего отца.
Он усмехнулся:
— Я уяснил. — И протянул ей один из двух купленных пирожков. — Ты, должно быть голодная. Для тебя покупал…
От еще теплой выпечки шел умопомрачительный дух, и рот девушки наполнился голодной слюной.
— Так ты знал, что я иду за тобой? — поняла она догадавшись.
— Заметил сразу, как ты появилась.
— Но абсолютно ничем не выдал себя! — возмущенная и восхищенная одновременно отозвалась Соланж. — Я полагала, что была осторожна.