Ведь прикасался?
Она не могла ошибиться.
Но как?!
Именно это вводило в состояние ступора, даже страх перед опасностью притупляло. Хотелось только схватить его за руку и проверить…
Но проверять было страшно: вдруг она напридумывала себе… и убьет Гримма…
В итоге половину того, что мужчина ей говорил, Соланж не услышала из-за шума в ушах. Это мысли скреблись на подкорке, нашептывали ей разное… И отвлекали от прочего. Она была словно пьяная, заплутавшая в темном городе, в лабиринте дорог и домов… И лишь сапфировый взгляд глаз напротив время от времени освещал ей дорогу.
И согревал…
Руки, сжавшие ее плечи, оказались до одури теплыми и уютными.
Что с ней не так? Отчего эти мысли в ее голове? Она ведь привыкла уже быть одна, полагаться лишь на себя и отбросила глупые мысли о романтических бреднях… А тут в сердце какой-то разброд. И трепетная надежда растопила в нем настоящий пожар…
И к кому? Подумать смешно, к Сайласу Гримму, человеку так долго ей нелюбимому.
Нет, пора перестать думать об этом. Выбросить это из…
… Сильные руки обхватили ей голову и… поцеловали…
А, казалось, выстрелили в упор. Как она в Сайласа в том лесу! Только вместо отрезвляющей боли она ощутила, как подогнулись колени, в них рухнуло, отяжелев от неведомых прежде эмоций неистово клокотавшее сердце, там же оно и взорвалось, судя по ощущениям, разлетелось на сотни мельчайших осколков, покалывающих иголками кожу. Соланж же как будто плыла, растворившись в касании губ, прикосновении пальцев… Совершенно потеряла себя. Отдалась неизведанному доныне, как изголодавшийся путник предложенной трапезе.
И, наверное, не могла бы насытиться еще долго, не мелькни в голове первая дельная мысль: так ты готова отдаться любому, к тебе прикоснувшемуся? Совсем без разбору?
А это ни много ни мало сам Гримм.
И целует он, не спросив разрешения…
Вот только тогда, одарив целовавшего ее смачной пощечиной, Соланж осознала по-настоящему, что случилось секунду назад: не просто первый, пока единственный для нее поцелуй, а вообще поцелуй с черной вдовой.
И мужчина не умер.
Стоял лыбился, будто чудо какое-то совершил…
А в ней полыхала настоящая битва: хотелось прильнуть к нему всей, к первому человеку, не убитому ее кожей, и почувствовать, каково ощущать человеческое тепло без боязни убить, но и прогнать его гневной речью хотелось не меньше. Чтобы не мнил о себе невесть что, чтобы…
Гримм ушел сам, а она продолжала стоять, совершенно потерянная. Будто враз осиротевшая. И замерзшая. В темноте такой плотной, что даже особое зрение не могло ее разогнать.
Казалось, что Сайлас унес с собой свет и тепло, и даже осколки притихшего в груди сердца…
Захотелось броситься следом.
Просить о чем-то…
О чем?
Глупость какая.
А потом он вернулся… Вихрем ворвался назад в переулок, схватил ее за руку и поволок за собой. И мир снова ожил какофонией звуков, запахов, стуком в груди. И даже тот факт, что Гримм швырнул ее в воду, отрезвил от случившегося поцелуя не до конца… Она все еще будто не понимала, что происходит, но, загребая руками в мутной воде, пришлось отрезветь, и уже скоро.
И даже решить, что расплачиваться за чудо ей придется собственной жизнью.
— Я не могу больше, Гримм. Кажется, рана открылась. И сил нет, — едва шевелящимися губами призналась она.
А он отозвался:
— Ты сможешь. Осталось немного. А ты сильная, Соль! Очень сильная.
Соль… Сразу вспомнилась мама. Ее нежные руки, убаюкивающие ее, ее большая, теплая шаль, в которой, будто в кокон закутавшись, Соланж засыпала под нежные переливы материнского голоса.
От этих воспоминаний стало как будто теплее, но онемевшие пальцы разжались, и ее потянуло на дно, в темноту… Гримм ее подхватил, но она ощутила, как мешочек с деньгами, вывалившись у него из-за пазухи, вместо нее исчезает в воде. Впрочем, это сейчас не имело значения… Ведь мгновением позже, ей, по крайней мере, так показалось, обжигающий холод стиснул все ее тело. Стало больно дышать… Но хотя бы она ощущала твердую землю. И в нос не заливалась вода.
Неужели доплыли?
— Гримм? — позвала через силу она. — Гримм?
Он не откликнулся — и Соланж в ужасе распахнула глаза. Утонул?! Завозилась, кое-как принимая вертикальное положение сидя, и только тогда увидела Гримма. Он лежал совсем рядом, уткнувшись лицом в грязную землю и распластавшись, словно морская звезда. Казалось, и не дышал…