— … Убьет доктора.
— Да! И таким образом сразу испортит все дело. В общем, — взмахнул он рукой, — я еще думаю, как устроить их судьбоносную встречу. Судьбоносную для тебя и меня в первую, — доверительно присовокупил он, заглядывая Кайлу в глаза.
Его собеседник сглотнул.
— А что девушка, вы отпустите ее после? — задал внезапный вопрос. — Она страстно мечтает отправиться на Острова. И оплатить билет до Леруика было бы меньшим, чем мы могли бы ей отплатить…
На мгновение в глазах Эссекса что-то мелькнуло: то ли тень непрошенной мысли, то ли внезапная грусть, но он тут же оправил изящной рукой свои волосы, а казалось, смахнул это нечто из глаз, и стал собой прежним. Снисходительно-добродушным старшим товарищем, что приобнял Кайла за плечи…
И произнес:
— Девушка с таким даром — сокровище, Кайл. Представляешь, как это важно держать подобное под рукой! Да и как отпустить… — он сделал краткую паузу, — коли ей будет известно о том, что мы заставили ее сделать? И даже если она поспособствует нам добровольно, все равно есть опасность, что девичий язык сболтнет где-то лишнее…
— Вы хотите сказать, что мисс Дюбуа придется… — договорить он не смог. Кайла бросило в жар, потом в холод… Он представил тоненькую фигурку с пышными волосами распростертую на земле с кинжалом в груди. И себя, стоящим над ней… Ведь это его непременно заставят избавиться от нее.
В тот момент эта искра и запалилась: искра сомнения в оборотнелюбивых и бескорыстных устремлениях Эссекса. А со временем и разгорелась в настоящее пламя…
Но тогда Эссекс над ним посмеялся:
— Да на тебе лица нет, мой друг. Что с тобой? Неужели наша черная вдовушка пленила твое прежде бесстрастное сердце?
— Дело не в этом, — солгал он тогда. — Просто я нахожу неблагородным отплатить за помощь ударом кинжала. Мисс Дюбуа не заслуживает такого!
— Не заслуживает — и славно. Можешь сам посадить ее на корабль, когда королева умрет! Я ведь просто рассматриваю все варианты. Такова моя роль, мальчик мой: просчитывать наперед. Может быть, твоя ядовитая леди вообще не захочет покидать Англию и останется в Лондоне помогать нам наладить новый порядок! Порядок, по которому люди и перевертыши смогут жить в мире и полном согласии. Разве сам ты не этого хочешь?
Кайл хотел, но тогда усомнился, что и Эссекс желает того же. Ясно, как никогда, он увидел его истинную натуру: двуличную, властолюбивую и расчетливую. Жизнь человека ли, перевертыша ничего не значила для него… Все они были ступенями к его собственному величию.
— Хочу.
— Вот и работай над этим, береги наш «алмаз» ценой собственной жизни.
— Так я и делаю, сэр.
Год спустя после этого разговора он решил помочь девушке убежать, но оказал, как выяснилось в итоге, себе же… медвежью услугу. Игра слов позабавила Кайла, и он усмехнулся…
А усмехнувшись, вернулся в реальность. Соланж снова мерила комнату из угла в угол, разве что руки уже не заламывала. Сосредоточенно размышляла о чем-то. Точно такой она была перед отъездом из Страдфорда — строила планы — и потому он с удвоенной силой за ней наблюдал. Боялся, что убежит… И радоваться бы такому повороту событий, но он не мог ее отпустить.
Ни тогда, ни в особенности теперь…
— Значит, станешь ЕМУ помогать? — то ли спросил, то ли констатировал он. — Знай, что с Эссексом просто не будет. Он никого не жалеет на пути к своей цели… И тебя тоже не станет жалеть.
— Все равно, — парировала Соланж. — Я не могу бросить семью. И Уилла…
На имени раздражающего Кайла поэта ее голос дрогнул, и это заставило его стиснуть зубы.
И спросить то, о чем лучше было бы и не спрашивать:
— Ты в него влюблена?
— Что? — Девушка даже остановилась.
— Я говорю, ты испытываешь что-то к поэту?
Соланж нахмурила брови и будто стегнула по нему следующими словами:
— Еще как испытываю: Уильям — мой друг. Я, можно сказать, за него отвечаю: ведь не будь меня рядом, с ним не случилось бы всего этого. — Она окинула комнату взглядом, словно стены впитали в себя присутствие Эссекса и теперь сочились удушающими миазмами. Может быть, потому она и носилась по комнате — сохраняла трезвость рассудка, разгоняя дурман. Кайл же будто утратил ее, а все потому, что сидел, погрузившись в воспоминания…
И миазмы безумия не разгонял. Они впитывались в него, побуждая задавать неправильные вопросы…
— Значит, друг?
— И очень хороший. Не в пример некоторым! — Соланж причесала его саркастическим взглядом и продолжила нервный бег из угла в угол.