Там и сидел, пока Катберт не нагрел воды для купания и не позвал его мыться. Все вспоминал свою прежнюю жизнь в этом доме, родителей и друзей… Но отчего-то казалось, то был не он вовсе, кто-то другой, и только этот, изменившийся Кайл, есть единственно настоящий. Вот и одежда, богато украшенная золотой вышивкой и жемчужными пуговицами, была чуждой новому Кайлу, как Сайласа Гримму были чужды роскошь и стиль. Однако он все-таки выбрал дублет побогаче, дабы произвести должное впечатление в месте, в которое собирался.
А собирался он ехать в театр на представление.
Правда, со всеми приготовлениями припозднился и прибыл уже при звуке третьей трубы, возвещавшей начало театрального представления, а потому довольствовался не лучшим местом на сцене, как изначально намеревался, а литерной ложей. Актер, произносивший пролог, только-только вышел на сцену, когда Кайл занял свое место и принялся высматривать Соланж и Шекспира…
Играли «Трагедию девушки» Бомонда и Флетчера, и поэта он вскоре увидел в роли слуги на свадебном пире Аминтора с Эвадной, а вот Соланж на сцене не появлялась. Каково же было удивление Кайла, когда «паренек», сновавший внизу среди разношерстной, непритязательной публики, состоящей из матросов, ремесленников и женщин легкого поведения, оказался именно той, кого он высматривал в первую очередь. Соланж ходила там среди них и, казалось, тоже что-то высматривала…
Карманников, понял он. Ее, похоже, приставили к черной работе — на сцену не выпускали… Как же тогда она станет играть в пьесе для королевы?
Он так сосредоточился, наблюдая за ней, что пропустил большую часть происходящего на подмостках, если по существу, оно его совершенно не интересовало, в отличие от поведения зрителей в «яме», развязно переругивающихся друг с другом за колбасами и горячившим их пивом, а потому задиравших то «паренька», то большого детину, появлявшегося подле «него» время от времени.
И будь Кайл в обычной одежде, а не разряженным в дорогой дуплет франтом, спустился бы вниз и преподал особенно рьяным весельчакам урок поувесистей. Им еще повезло, что представление кончилось раньше, чем его порядком потрепанное терпение… И молитва за здравие королевы в конце представления несколько поубавила его пыл, так что, поднявшись на сцену, Кайл смог более-менее изобразить добродушие и мнимое удовольствие от просмотренной пьесы.
— Граф Саутгемптон, какая встреча! Не ожидал. Вас давненько не было в городе, — приветствовал его Пемброк, общеизвестный любитель и покровитель искусства. Кайл видел его в числе прочих на сцене на лучших местах и заранее приготовился к разговору.
— Был с экспедицией в Кадесе, — ответствовал он. — Воротился на днях.
— В самом деле? — подхватил Рутленд с веселой улыбкой. — А мы грешным делом считали, тебя охмурила какая-нибудь молоденькая вдова и ты, позабыв все на свете, засел в деревне, сочиняя ей вирши и предаваясь пламенной страсти.
Кайл усмехнулся, изображая мечтательный взгляд и молча пожимая плечами, но этим лишь раззадорил бывших приятелей.
— Возможно, он предавался пламенной страсти отнюдь не в деревне и не с молоденькой вдовушкой, — предположил Пемброк, подзадоривая его, — а с горячей, черноволосой еврейкой, податливой, мягкой как воск. Я слышал, в любви еретичкам нет равных! Так ли это? Рассказывай, ну.
В этот момент Кайл заметил Шекспира, наблюдавшего за ним из-за сцены, и, побоявшись упустить его и Соланж, торопливо сказал:
— Все расскажу, обещаю, но не сейчас. Слышал, у Бёрбеджа новый актер, талантливый малый, подающий большие надежды — хочу присмотреться к нему. Не обессудьте, друзья!
— Ты заделался театралом? — удивился один из мужчин. — Покровительствуешь талантам? Похвально. Но о еврейке ты все-таки нам расскажешь…
— Непременно. За пинтой доброго эля в ближайшие дни!
— Ловлю тебя на слове.
— Доброго вечера, господа.
С такими словами Кайл направился к молодому поэту.
В 1596 году Саутгемптон, в самом деле, просил королеву о разрешении участвовать в экспедиции в Кадис, однако ему было в этом отказано.
Глава 34
— Явился — не запылился, — встретил Соланж такими словами Джеймс Бёрбедж. — Не думал, что снова увижу тебя.
— Я приболел, сэр, — девушка повторила придуманную вчера отговорку. — Сегодня мне уже лучше.
Старик окинул ее оценивающим взглядом.
— А выглядишь так, что в гроб краше кладут. Ты случаем не заразный?
— Это просто живот, сэр: съел что-то не то.
— Ладно, — махнул собеседник рукой, — приступай к делу. Госпожа Люси вчера потеряла тебя. Эй, Ричард, хватит цветочки там малевать, начинаем распределять роли! — крикнул он сыну, занимавшемуся росписью декораций.