— Младенцем был ты?
— Я, — кивнул Кайл. — Мне был от силы месяц-другой, и я спал, когда матушка взяла меня на руки. «Ах, какой милый малыш!» — воскликнула она прежде, чем я вдруг проснулся и поглядел на нее своими глазами. Желтыми, как ты понимаешь. Она утверждает, что даже не испугалась, но мне видится, что она была в ужасе и с трудом удержала меня на руках. Служанка, должно быть, успела меня подхватить и тем самым спасла от падения.
— Откуда бы тебе знать, как было в действительности? — спросила Соланж, улыбнувшись.
— Отец однажды под мухой проговорился: мол, на такой дар, как сын-перевертыш, они и рассчитывать не могли. — В голосе Кайла против воли звучала злая ирония.
— Но они все равно тебя приняли и растили, как своего сына.
Он кивнул.
— Они любили меня. Сначала хотели одеть мне браслет, но побоялись, что его могут увидеть, а потому позволяли мне обращаться время от времени… Чаще всего в нашем имении в Йоркшире, в окрестных лесах, где я мог резвиться без опасений. Отец тогда чаще всего ходил со мной рядом… Охранял, что ли. И смотрел странным взглядом, я потом хорошо его выучил, этот взгляд: испуганный и отчасти брезгливый. Мне казалось, он разделял меня-человека и медведя-меня на две разные личности… Не мог воспринять нас едино. — Кайл покачал головой. — Когда я стал старше, то уходил в лес один, не хотел смущать его своим видом. И снова видеть тот взгляд… Так для всех стало лучше. Бывало вернусь, а отец поджидает меня: «Как ты, сынок, хорошо… погулял?» Я кивну: «Хорошо, отец». «Вот и славно, мой мальчик». Он выдыхал с облегчением и возвращался в библиотеку к комедиям Плавта, кои очень любил. И, наверное, их даже больше меня. Но мне ли жаловаться, не так ли?
Кайл подумал, что никому никогда еще не рассказывал о подобном, просто некому было, а в душе накипело. Он теперь хорошо это видел. И грызло по-своему.
— Мне жаль, что отец не смог принять тебя полностью, — проговорила Соланж. И ей действительно было жаль, он видел это в ее подернутом дымкою взгляде. — Но ты хотя бы мог быть собой, развиваться, как цельная личность… Сотни других перевертышей лишены этого права.
— Я знаю. И мне очень жаль. По-настоящему. — Он понимал, что она говорит о себе в первую очередь и вложил в эту краткую фразу все свое сожаление.
— Ты не виноват, что тебе повезло больше, чем прочим, — кивнула Соланж и смутилась, опустив вдруг глаза.
Кайл догадался, что взгляд его, полыхнувший сапфировым цветом, показался и ей чрезмерно красноречивым, но скрывать его не хотел и не мог. Соланж, в конце концов, должна понимать, как много для него значит… А если не понимает, он скажет об этом в ближайшее время.
Глава 36
Вечер был странным, страннее всего, что случилось с Соланж за последнее время. Теплый, уютный, наполненный… донельзя непривычным ощущением тихого…
Счастья?
Соланж лежала плашмя на широкой постели и любовалась резными столбиками кровати. Все в ее комнате в Блэкфрайерс-хаус дышало достатком и красотой. Могло показаться, что не было ни бедного пансиона в Доугейте, ни графа Эссекского, шантажирующего ее, ни вообще ее прежней жизни, благодаря которой ее и прозвали «черной вдовой» — ничего не было, кроме этой постели и комнаты, и красивого платья, надетого на нее Кайлом Ризли, третьим графом Саутгемптоном.
И его поцелуев…
Боже мой, как же он ее целовал!
Щеки вспыхивали огнем, стоило снова припомнить его горячие губы и руки, блуждающие по телу. Он целовал ее так, словно Соланж имела значение… Словно он что-то к ней чувствовал…
Но возможно ли это?
Два года он был где-то рядом, наблюдал, защищал, но ни разу, ни единого раза она не заметила в нем интереса, а теперь ей казалось: она важна для него.
Не просто как инструмент для достижения своих целей, как для Эссекса и отца с Джеймсом.
А как женщина…
И не просто игрушка для удовольствия…
Разом вспомнился муж номер четыре, его плеть и плотоядное: «Раздевайся». Рука вспыхнула болью, фантомной, ненастоящей, Соланж растерла старую рану рукой. Конечно, стоило ожидать, что единственный человек, сумевший к ней прикоснуться, затронет не просто тело, но душу. Но Гримм… разве может она к нему что-то испытывать?
Это неправильно.
Да и время ли думать о глупостях?!
Ей предстоит убить королеву, саму «добрую» Бэсс. Шутка ли?
А если не убивать…
Эта мысль подкинула девушку на постели, и она села. Что, если найти другой способ вызволить Джеймса с отцом и сбежать на Острова? Что, если бы у нее были деньги и возможность… подкупить людей Эссекса, вызнав, где их хозяин удерживает ее родных, и…