Но уже на следующее утро на месте Марь Палны сидела Олечка, перебирая бумажки, притом выглядела она и вела себя так, будто сидела тут давно, и знала всю подноготную фирмы очень хорошо.
Вадим Алексеевич, предвидя желание своего секретаря поокучивать клубнику, повязать носки и понянчит внуков, заранее позаботился о подборе кадров, и Олечку, судя по всему, давно вводил в курс дела и натаскивал ее на должность, чтобы она «села как влитая».
Это была еще одна фишка Вадима: он очень любил сравнивать коллектив с хорошо отлаженным механизмом, и очень любил, когда «детальки» подходят друг к другу.
Олечка устраивала Вадима во всем.
— Если существуют ангелы труда, — говорил он, — то я поймал одного из них.
Олечка не встречалась с маргиналами, от которых потом образовывались проблемы, нежелательные беременности, бессонные ночи и беспричинные истерики на рабочем месте.
Олечка не курила и не уходила в запои, Олечку не просили болящие родственники посидеть с ними и с их сопливыми чадами. Олечка не просыпала, не прогуливала и дела веля блестяще. Вадим Алексеевич довольно щурился, справедливо полагая, что Олечка его — отполированная деталька из чистого золота, та самая нужная закорюка из «Тетриса», которую долго ждешь, а потом срываешь банк. Олечка была идеалом. Да она даже не сплетничала и не разносила слухи по офису. Что может быть лучше?!
Поэтому однажды застав ее рыдающей в своем кабинете, Вадим просто дара речи лишился.
Олечка рыдала, обессиленно притулившись на стуле для посетителей, перебирая дрожащими ручонками документацию, слезы капали на блестящую полированную столешню, на документы, и у Вадима от этой горестной картины просто глаза на лоб полезли.
— Это что такое?! — настороженно воскликнул он, поспешно расстегивая пальто, хотя ровно пять минут назад он его застегнул чтобы пойти домой. В коридоре вспомнил, что в нижнем ящике стола позабыл бутылку дареного коньяка, цокнул языком — возвращаться плохая примета! — но вечерком хотелось расслабиться, и он махнул на приметы рукой.
Оказалось, зря.
— Что, что, что? — кудахтал он над Олечкой, наливая в стакан воды и отирая ее зареванное личико подвернувшейся неизвестно откуда влажной салфеткой. Ах, да их на столе пачка целая валяется, и целая гора скомканных, использованных. — Быстро успокаивайся и расскажи мне, что произошло?! Хатико не дождался? Бемби подстрелили охотники? В чем причина слез, чего ревем?!
Олечка упрямо тряхнула головой — и снова взревела белугой.
— С работой что-то?
Олечка, всхлипывая, снова отрицательно мотнула зареванной мордашкой.
— Обидел кто-то?
Снова нет.
— Глеб Игоревич хвоста накрутил?
Вопрос был из области невероятного. Даже у Сатаны не было претензий к этому чистому ангелу, и Вадим ляпнул наобум, лишь бы отвлечь плачущую Олечку от истинной причины ее расстройства, но она внезапно разревелась еще горше, закрыла лицо узкими ладошками, и отрицательно затрясла головой.
— Нет?! — переспросил потрясенный Вадим, хотя, судя по реакции, было понятно, что причина рева все же в боссе. — Что такое?..
Словно по наитию, Вадим шагнул к окну, раздвинул планки жалюзи, выглянул на улицу.
Там, на парковке, Глеб усаживал в автомобиль свою любовницу, красотку Мару. Притом все это действо здорово напоминало суетящегося пажа и его томную, неспешную королеву. Глеб аккуратно устроил подругу на заднем сидении, подобрал полы ее роскошного платья и пальто и закрыл дверцу с преувеличенной аккуратностью.
— Да ну нахер, — произнес офигевший от внезапного откровения Вадим и посмотрел на Олечку уже не как на ангела, а как на безумную, непонятно какими путями вырвавшуюся из сумасшедшего дома и обманом устроившуюся на фирму. — Олечка, да он же!..
И на этом все цензурные слова у Вадима кончились, он обернулся ко всхлипывающей девушке, придвинул у ней еще один стул и уселся рядом с ней сам. Сама мысль о том, что у чистого ангела Олечки могут быть мысли сексуального порядка по отношению к Чудовищу, выбила Вадима из колеи. Черт подери, дети не трахаются!.. Они даже не думают об этом! Но слезы Олечки говорили об обратном. Думают; трахаются; страдают от неразделенной любви.
— И как давно?.. — кратко поинтересовался он, извлекая из ящика стола вожделенную бутылку и штопор. Олечка неопределенно пожала плечами, наблюдая, как Вадим мастерски извлекает пробку, наливает янтарной жидкости в крохотную рюмочку. — Значит, сразу и навсегда, как я понимаю?