Но Олечка оставалась непреклонна.
— Подписывайте, — шмыгнула носом она и уставилась в угол кабинета.
— Ах так, — зло произнес Вадим, останавливаясь. — Значит, нечестно по отношению к другой женщине. А если он сам подойдет к тебе с целью потрахать — поверишь? Уймешь свои розовые сопли пузырями?
— Как это?! — наивно захлопала ресницами Олечка.
— Да вот так, — пожал плечами Вадим. — Через недельку у Глеба день рождения. Они нынче с Марой отмечать же поехали, Мара через пару дней на курорт укатит. А мы гулять всей конторой будем, через неделю-то. Вот там я вас и сведу; и накинется он на тебя с диким криком и с нехорошим намерением, и ты ему скажешь о своих светлых чувствах. И увидишь ты, как он улепетывает, даже штаны не успев надеть. Поря взрослеть, Олечка. Это не для тебя человек. Ну, не для тебя. Не по Сеньке шапку ломишь. И извини, но другого способа это тебе показать я не знаю.
Неделю Вадим ходил кругами за Глебом. Чесал макушку, потирал нос, снимал очки и протирал стекла. И размышлял, на какой бы козе подъехать к боссу с вопросом об Олечке. Опрометчиво данное обещание теперь жгло ему язык, Олечка, распечатывая документы, молчала, но при этом бросала такие тоскливые взгляды, полные надежды, что сердце кровью обливалось.
Где-то к середине недели стал ясно, что босс сам ходит кругами, и за кем! За той самой Олечкой, с изумлением понял Вадим, наблюдая, как после краткой встречи с девушкой Глеб отправляется в курилку и выкуривает подряд три сигареты. Однако.
И взгляд у него, когда он смотрел на Олечку, был такой. Вадим за долгие годы знакомства с Глебом хорошо изучил этот полный жадного желания взгляд. Так смотрит хищник, выбравший себе жертву, за минуту до прыжка. Остро, цепко, ненасытно. Одно только не клеилось: смотреть-то Глеб смотрел, алчно, одержимо, но вот отчего — то не прыгал, держался от Олечки в сторонке. И это было как минимум странно.
Обычно Глеб не отказывал себе в удовольствии подкатить к заинтересовавшей его девице. Нравиться женщинам он умел — рассыпая выверенные комплименты, обаятельно улыбаясь. Его негромким, спокойным, каким-то бархатным голосом это удавалось говорить особенно эффектно. Его обаяние обволакивало жертву, как паутина доверчивую бабочку, и та очень скоро прекращала сопротивление. А тут — ничего. Глеб таращился на Олечку из-за углов, исподтишка, тайно, но близко не подходил.
— Гребаный Экибастуз, — заметил Вадим. — Еще один актер погорелого театра… Ну, с тобой-то что не так? Целибат? Импотенция? Ампутация?
Гадать Вадим не привык; поэтому он спросил в лоб, в очередной раз подловив Глеба на том, что он любуется Олечкой. Бесцеремонно плюхнувшись на его стол, едва не своротив на пол кипу бумаг, он уставился в лицо босса веселыми бесстыжими глазами и произнес:
— Олька, что ли, нравится? Да? Да? Да!?
На его бесхитростном лице играла такая искренняя улыбка, исключающая всяческую возможность какого-либо подвоха, что Глеб, задумавшись ненадолго, признаваться или нет, наконец расслабил напряженные плечи, свободно откинулся на спину кресла и, выдохнув с облегчением, словно сбросив тяжкий груз, нехотя ответил:
— Ну. так.
— Так?! — переспросил Вадим. — Так?! — уточнил он, словно не веря своим ушам. — Да ты за ней целый день ходишь как голодный бродяга за тарелкой супа. И даже не пытаешься заговорить. В чем дело, бро?!
— А что я могу ей дать? — внезапно произнес Глеб.
— Пф-ф-ф, — Вадим чувствовал себя воздушным шаром, в который ткнули иглой, и теперь из него со свистом утекает воздух. — Что значит — «что я ей могу дать»?! Да все! И почему сразу давать?! То есть. постой. ты что, серьезно!?
Глеб выудил из пачки очередную сигарету и прикурил прямо в кабинете, пуская струю душистого дыма в потолок.
— Таким девушкам, как Олечка, — веско произнес Глеб после весьма продолжительной паузы,
— нужно все. Семья; муж; дети. Стабильность.
— А ты?.. — подбодрил его Вадим, с неудовольствием отмечая, что из шефа каждое слово приходится вытягивать клещами.
— А я не готов предложить ей все это, — язвительно ответил Глеб, глянув в открытое лицо друга. — Какой, к чертям, из меня муж. Так, повстречаться, — глаза Глеба ярко вспыхнули, от долго сдерживаемой страсти у него дрогнули губы, и он отвернулся на миг от Вадима, чтобы то не заметил его исступленной жажды. — Потерлись бы животами. Этого я хочу от нее, понимаешь? Нахлобучить ее пару-тройку раз до визга. Чтоб ходила неровно. Чтоб сидеть неделю не могла. А семья. это не для меня.
— То есть, сдерживать свои скотские порывы ты не готов, — подытожил Вадим. — Даже ради такого ангела, как Олечка.