— Кого будем выбирать? — мрачно поинтересовался Ван Хельсинг.
— Да какая разница, остальные всё равно озлобятся, — махнула рукой Вдова.
— А может это, ну, если выбирать плохо, то может и не выбирать, — осторожно предложил я.
— Это как? — удивился Ван Хельсинг.
— Сорвать мероприятие, — тихо, словно боясь, что кто-то может подслушать, сказал я.
Они минуту смотрели на меня совершенно удивлённым взглядом, а потом вместе воскликнули:
— Ты идиот?
— Значит так, ты делаешь ровно то, что мы тебе говорим, и больше ничего, — злобно прошипела Вдова. — Сорвать конкурс он хочет, да нас за такое выгонят с вольчьим билетом.
Я лишь пожал плечами: «Не хотите, как хотите. Я же для дела стараюсь, посмотрим, что сами придумаете».
— Значит так: одному из шатра ни ногой. Всё время находись либо со мной, либо с Ван Хельсингом, — Вдова начала свой инструктаж.
Кстати да, до города нас так и не довезли. Конкурс, как и в старину, делали в чистом поле, то есть среди песчаных барханов. Правда, условия нам сделали поистине королевские: отдельный шатёр, у каждого своя спальня, столовая и гостиная. Всё сверкало золотом и изумрудами.
— Алло, ты меня слышишь? — Вдова помахала ладошкой перед моим лицом, выводя меня из раздумий.
— Конечно, — не моргнув глазом, соврал я.
— Что я последнее сказала? — требовательно спросила она.
— Что надо только с тобой или с Ван Хельсингом, одному никуда нельзя суваться.
— Молодец, — кивнула Вдова. — Идём дальше.
— Погоди, а как же душ? — изумился я и, кивнув на Ван Хельсинга, продолжил: — Я с ним душ не хочу принимать.
Удар под рёбра сказал мне, что Вдова не намерена шутить. Я вздохнул, нервные они все какие-то, ещё недавно в рабстве ходили, и ничего.
— Теперь самое главное: нас будут подкупать. Подкупать будут нагло, цинично и открыто. Понятное дело, мы взяток брать не будем, и никогда не дотрагивайся до подарков руками.
— Это ещё почему? — удивился я.
— Местный обычай. Если ты взял подарок, а потом решил вернуть, это значит лишь то, что ты готов взять взятку, но цена тебя не устраивает. Поэтому, если ты дотронешься до конверта, коробки или ещё чего-нибудь, то всё — отказаться потом уже не сможешь. Они попросят назвать свою цену, и все узнают, что нас подкупили.
— А как же честное судейство? — спросил я.
— У местных своё понятие о честности, — туманно ответила Вдова. — Они говорят: "У всего есть цена, даже у честности."
— Это главное, с остальным познакомлю во время приёма, — продолжила она.
— Приёма? — переспросил я.
— Сегодня приём в честь открытия турнира, — начала Вдова, но закончить не успела, как раздался входной колокольчик, к нам пришли гости. Уже?!
Я находился ближе всех к двери, поэтому подошёл и откинул полог шатра, пропуская гостей. В шатёр вошли двое: первым шёл старик, наряженный в традиционные одежды, а за ним точная его копия, но помоложе. Молодой в руках нес какую-то коробку.
«Отец и сын,» — подумал я. — «Подкупать пришли, быстро однако».
Зайдя внутрь, старик остановился. Глянул через плечо на молодого и незаметно кивнул. Молодой встрепенулся и быстро пошёл ко мне навстречу с желанием эту коробку мне сразу вручить. Я, помня указания Вдовы, что руками ничего не трогать, подождал, пока он подойдёт поближе, быстро сделал шаг вправо и вперёд, оказываясь у него за спиной и сразу же возник затор. Старик криво усмехнулся и прошёл в гостиную.
— Абу Юсуф, — мило оскалилась Вдова. — Какими судьбами, подагра уже не мучает?
«Они, похоже, хорошо знакомы, если она вот так вот неформально обращается к нему: Папа Юсуфа. Значит тот, кто помоложе, и есть Юсуф, отлично, будем знать.»
Абу Юсуф покачал головой и, не дожидаясь приглашения, уселся на топчан.
— Твой яд лечит многие болезни, Вдова, — ответил он.
«Ха, а они друг друга терпеть не могут. Правда, я не знаю, с кем Вдова в хороших отношениях. Со мной? Так у нас общее дело, даже Ван Хельсинг старается лишний раз не перечить паучихе.»
— А ещё он убивает, — улыбка сошла с лица Вдовы. — Убивает навсегда!
Старик пожевал губами, думая, накалять ли ситуацию или нет. Решил не накалять:
— Кто старое помянет, тому и глаз вон, — удивил он меня такой родной поговоркой.
Вдова ничего не ответила, но судя по её выражению лица, она готова была удавить старца.
— С чем пожаловали, уважаемый? — прокашлялся Ван Хельсинг, разряжая обстановку.