Он говорил осуждающе, но разжег в кабинете камин и выставил на стол поднос с кофе и сэндвичами. А сейчас взял виски и плеснул в стакан щедрую порцию.
Профессор устало сел.
– Спасибо, что дождались, Блоссом. Я скоро лягу. В больнице все под контролем. Я поеду туда, как обычно, если вы меня разбудите около восьми. Спокойной ночи.
Блоссом, величавый в своем клетчатом халате, пошел к двери.
– Должен сказать, я с облегчением узнал, что с вами не произошло ничего дурного, сэр. Спокойной ночи!
Профессор выпил виски, проглотил кофе и бутерброды и растер ноющие мышцы, думая о Джулии. Он надеялся, что она в безопасности спит в своей кровати. И поразмыслив, заключил, что ему вполне понравилось на той крыше. Правда, он надеялся, что в следующий раз обнимет Джулию в более подходящей ситуации.
Успокоив усталые мышцы долгим горячим душем, профессор лег спать. Когда он позже проснулся и спустился к завтраку, весь его элегантный вид указывал, что врач ведет приятную и спокойную жизнь.
Джулия проснулась поздно, и Ласкомб принес ей завтрак в постель.
– Хорошо выспались, мисс Джулия? Ваша ма поднимается, а я иду в магазин за ребрышками к ужину. На обед приготовлю макароны с сыром.
– Ты ангел, Ласкомб. Но я прекрасно себя чувствую. Скоро встану.
В утреннем свете синяки выглядели ужасно, а царапины и порезы саднили, но это не имело значения. Пока Джулия ела, мать сидела рядом с ней на кровати, а Эсме по дороге в школу заглянула проведать сестру и проглотила последний тост.
– Если придет Саймон, передавай ему привет, – весело сказала она, зацокала каблучками по лестнице и хлопнула входной дверью.
– Конечно, он не придет, – сказала Джулия матери. – Я сейчас встану.
Желание, чтобы доктор пришел, она придержала при себе – у него нет для этого причин. Завтра она вернется на работу, и он снова станет профессором, а не Саймоном, крепко держащим ее на той ужасной крыше.
– Сегодня я остаюсь дома, – заявила она. – Надо сделать что-то полезное. – И в ответ на протесты матери сказала: – Отполирую серебро.
– Твои руки, дорогая…
– Надену перчатки.
Джулия уселась за обеденный стол с ложками, вилками и маленькими серебряными предметами, которые хранила мать, и принялась за работу.
Глава 8
Джулия не слышала, как пришел профессор. Миссис Бекуорт увидела в окно гостиной, как он подъехал, и открыла дверь прежде, чем гость успел постучать. Лишь почувствовав вдруг чей-то взгляд и обернувшись, Джулия увидела, что Саймон стоит в дверях и смотрит на нее.
– Привет, Джулия, – сказал профессор, подошел к ней и, взяв за руки, снял с них резиновые перчатки. По очереди осмотрел ладони и спросил: – Вам сделали прививку от столбняка?
– Кажется, да. Хотя я не уверена. Мне было дурно…
Саймон сдвинул в сторону ложки и вилки и уселся на стол.
– Я бы хотел взглянуть на ваши руки.
Джулия сняла кардиган и закатала рукава блузки. Синяки расцвели багровыми, синими и зелеными пятнами, на коже четко виднелись отпечатки пальцев спасителя. Он осторожно обследовал их и заметил:
– Боюсь, они будут болеть еще несколько дней. Мне жаль.
– Да, но вы вытащили меня. Синяки не имеют значения. Вам – вам было больно меня вытягивать? Должно быть, вы очень устали.
– Чуть напрягся.
Он мягко улыбнулся, и Джулия внезапно засмущалась.
– Я никогда не смогу вас отблагодарить, – начала она. – Я…
Раздавшийся от двери голос матери не дал ей сказать то, о чем она бы позже пожалела.
– На кухне есть кофе. Вы не против попить его там, Саймон?
Они устроились за кухонным столом: профессор, Джулия с матерью и Ласкомб – стали пить кофе, есть маленькие кексы, испеченные миссис Бекуорт, и вести легкий оживленный разговор. Если Джулия и помалкивала, никто не заострял на этом внимание.
Вскоре профессор собрался уходить. Он пожал руку миссис Бекуорт, хлопнул по плечу Ласкомба и сказал Джулии, что если удобно, то она может вернуться к работе наутро, а затем наклонился и поцеловал ее в щеку. Она залилась румянцем. Ее мать притворилась, что ничего не заметила, и вышла к машине с гостем.
«Я не должна вмешиваться», – подумала миссис Бекуорт, но вслух поинтересовалась:
– Вам нравится Джулия, Саймон?
Он улыбнулся:
– Нравится? Я ее люблю, миссис Бекуорт. Я влюблен и намерен на ней жениться. Полагаю, что и она меня любит, только что-то мешает ей выказать свои чувства. Понятия не имею, в чем дело, но у меня море терпения – я подожду, пока она будет готова.
– Я не собиралась спрашивать, – сказала миссис Бекуорт. – То есть, вмешиваться, вы понимаете. Просто заговорила, не успев остановиться.
– Из вас получится чудесная теща, – заметил профессор и сел в машину. – И вам понравится моя мать.
Миссис Бекуорт понаблюдала за его отъездом и вернулась на кухню. Джулии там не было.
– Отправилась полировать серебро, – пояснил Ласкомб. – Что в мире делается?
– Именно то, на что мы с тобой надеялись, Ласкомб. Но всему свое время.
Ее преданный друг и слуга кивнул.
– Согласен, мэм. Только бы конец был счастливый.
– Уверена, так все и получится.
Когда на следующее утро Джулия вышла на работу, профессор был погружен в дискуссию с одним из медицинских консультантов. Он безразличным тоном пожелал ей доброго утра, завершил разговор и вскоре ушел, что дало ей время надеть личину безупречного секретаря, разложить почту, найти нужную страницу в ежедневнике профессора и подобрать запрошенные им карты пациентов.
В следующий раз она увидела его поздним утром, когда он вернулся прочитать письма и продиктовать ответы. Профессор ни словом не обмолвился о пугающем происшествии на крыше. Позже Джулия ушла на обед. В столовой ее окружили знакомые, жаждавшие узнать, что именно произошло.
– Ты не испугалась? – спросил кто-то.
– Испугалась. Никогда бы не хотела пережить это вновь.
– Ты наверняка обрадовалась, когда в люке показался профессор ван дер Дрисма, – заговорила бледная девушка, любившая позлорадствовать. – Должно быть, он крепкий, как бык – ты не пушинка, Джулия.
– Я бы не возражала, чтобы меня спас кто-то вроде профессора, – весело заметила еще одна. – Думаю, он и слова дурного не сказал…
– Не сказал. В любом случае, он бы зря потратил время, а ему требовалось полностью собраться. Как сказала Джойс, я не пушинка, – Джулия изучила творожный пирог на тарелке. – Пожар нанес большой ущерб? Кто-нибудь знает?
– Все не так уж плохо. Разнесено целое крыло, но остальное здание цело. Секретарям пришлось перебраться в хирургическое отделение, куда-то в подвал, плюс, от дыма пострадала часть оборудования. Могло быть и хуже.
Когда Джулия вернулась в кабинет, профессор сидел за столом.
– Я собираюсь в больницу Нового города, – сказал он секретарше. – Надо осмотреть нескольких размещенных там пациентов. Если не вернусь, идите домой, как обычно. – И насадив на симпатичный нос очки, взглянул на Джулию. – Как руки?
– Спасибо, нормально, сэр. Завтра в два у вас консультация в Манчестере.
– До отъезда я зайду просмотреть с вами почту. И вернусь вечером.
Профессор вновь повернулся к своему столу и углубился в работу, а Джулия прошла к себе и принялась печатать надиктованные начальником письма.
Если бы не боль в руках и почти зажившие шрамы, ночной пожар мог показаться лишь плодом воображения. Саймон поцеловал ее – не то, чтобы это что-то значило. Вероятно, он мог так же погладить собаку или приласкать кошку и забыть об этом. Джулия сердито тряхнула головой, чтобы прогнать подобные мысли, и занялась набором писем.
Профессор скоро ушел, равнодушно пожелав подчиненной хорошего дня, а она осталась лупить по клавишам с ненужной силой. К пяти вечера Джулия закончила работу и приготовилась идти домой, но немного задержалась, приводя в порядок свой, а затем профессорский стол, стараясь не сдвигать бумаги. Журнал профессора оставался открыт, она заглянула туда и увидела нацарапанное внизу страницы: «Позвонить в Гронинген».