Джулия мечтала о чашке чая, но взгляд на часы подсказывал, что чайный перерыв уже давно прошел. Она задумалась, должна ли задержаться, пока не найдет записи, или может уйти домой в полшестого.
Около пяти вечера удача повернулась к ней лицом, и Джулия, уже не такая чистая, как прежде, вернулась в кабинет профессора.
Когда она вошла, тот говорил по телефону. Джулия положила папки перед ним, и поскольку ван дер Дрисма кивнул, не поднимая глаз, отправилась к себе. За время ее отсутствия кто-то набросал на стол множество бумаг.
– Никакого чая, – пробормотала она, – да еще расчищать это до ухода домой, и много благодарности я за это получу…
– О нет, мисс Бекуорт, – прозвучал голос профессора откуда-то из-за спины, – не будьте ко мне так суровы. Вы нашли записи, и я благодарю вас за это и за грязную, судя по вашему виду, работу.
Джулия в негодовании развернулась, а доктор ровным тоном продолжил:
– Чай поможет, не так ли? А большинство бумаг на вашем столе могут подождать до завтра.
Он перегнулся через нее и поднял телефонную трубку.
– Номер столовой? – спросил, и когда Джулия ответила, заказал – со всей учтивостью и уверенностью, что никто ему не откажет – поднос с чаем на двоих и блюдо тостов с маслом.
Джулия вдруг очень четко осознала, насколько это крупный мужчина, и глупо подумала, не играл ли он в юности в регби. «И не так уж он стар. Тридцать пять, максимум – сорок…» Профессор выпрямился и навис над ней, сверля взглядом, будто читал ее мысли и забавлялся ими.
Джулия посмотрела на часы и живо предложила:
– Большую часть этого я могу сделать сегодня вечером, сэр. Я вполне готова немного задержаться.
– Я сказал, работа подождет до завтра. – Слова звучали мягко, но словно подбивали на спор. – Мы попьем чаю, и вы уйдете в обычное время.
– Очень хорошо, сэр, – послушно отозвалась Джулия, хотя совершенно не испытывала покорности. Кем он себя возомнил? Профессор он или нет, она не желала выслушивать приказы тирана.
– Со временем вы ко мне привыкнете, – заметил тот самый тиран, как будто она высказала мысли вслух. – А вот и чай.
Никто из персонала столовой не проявлял особого дружелюбия к тем, кто там питался. Вообще-то, временами даже казалось, что им жалко еды для посетителей. К числу фаворитов Джулии не относилась и принесшая поднос девушка. Обычно она со злобным видом выдавала мясо и пару ломтиков овощей. Сейчас же, как по волшебству, вовсю улыбалась. Конечно, не Джулии. А когда профессор вежливо поблагодарил, пробормотала:
– Никаких проблем, сэр. В любое время. Я всегда могу с чем-нибудь заскочить.
Ван дер Дрисма уселся за свой стол.
– Подходите и наливайте чай, – предложил он. – И давайте обдумаем завтрашнее расписание. – Он вручил Джулии тост и откусил большой кусок от своего. – Какая любезная девушка.
– Угу. А в нас она едва ли не бросает обед. Но конечно, вы же мужчина.
– Э-э-э… да. Очевидно, вы думаете, что это все меняет.
– Разумеется, меняет. – Решив, что, вероятно, проявила невежливость, Джулия добавила: – Сэр.
За едой они мало говорили – приканчивая тост, профессор даже сделал пару звонков. А когда оба выпили по второй чашке чая, сказал:
– Идите, мисс Бекуорт. Увидимся завтра утром.
Глава 2
Дома Джулию ждала вся семья, желая узнать, как прошел день.
– Ну хотя бы не задержал тебя, – заметила мать. – Он милый?
Под этим подразумевалось, хорош ли он собой, молод ли и может ли влюбиться в секретаршу?
– Резок, с головой погружен в работу, любит, чтобы все делалось сразу, мил с пациентами…
– Старый? – Миссис Бекуорт очень старалась говорить будто невзначай.
– Приближается к сорока, возможно, тридцать пять. Сложно сказать. – Помолчав, Джулия сжалилась над ней: – Он отлично выглядит, очень крупный, и думаю, медсестры вне себя от восторга.
– Не женат? – В голосе матери слышалась надежда.
– Не знаю и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю. Он не болтлив.
– Мне это нравится, – одобрил Ласкомб. – Даже если он иностранец.
К допросу присоединилась Эсме:
– Он голландец. Говорит со смешным акцентом?
– Никакого акцента. Ну, можно услышать, что он не англичанин, но только по слишком уж правильной речи, если ты понимаешь, о чем я.
– Джентльмен? – спросил Ласкомб.