Пожалуй, он был прав. Какой-то частью разума Гермиона все еще удивлялась тому, что профессор не оторвал ей голову за вопиющее проявление всех тех гриффиндорских качеств, которые он презирал: безрассудная храбрость, дерзкая прямота и неприкрытое любопытство. Не хватало еще добавить к этому списку панибратство.
— Конечно, сэр, — она покаянно опустила голову. — Извините.
Северус вздохнул. Девчонка задевала в нем что-то такое, что, как он думал, давным-давно отмерло за ненадобностью.
— Не за что извиняться. Впрочем, можете не добавлять «сэр» через фразу. Это, знаете ли, не поможет в решении вашего вопроса.
— Привычка. Вы шесть лет были моим учителем.
— И остаюсь им, — мрачно добавил Северус. — Поэтому наш разговор и распитие спиртного уже несообразны. Вы сами-то не видите здесь проблемы?
— Мы ведь уже выяснили, я достигла совершеннолетия. По волшебным законам — больше двух лет назад, по маггловским — год с небольшим. И это не считая эффекта от хроноворота на третьем курсе. По моим подсчетам, он прибавил мне месяцев десять.
Северус быстро прикинул. Получается, ей около двадцати — почти столько же, сколько ему было к началу преподавания в Хогвартсе. Она всегда выглядела старше ровесников, а теперь вообще складывалось ощущение, что в юное тело вселилась душа довольно зрелого возраста.
— Это не отменяет того факта, что до конца года вы моя ученица, - непреклонно ответил Северус, про себя добавив: «И того, что я почти на двадцать лет старше…»
Она пожала плечами.
— Не думаю, что возраст или должность так уж много значат. У моих родителей разница в пятнадцать лет, и их браку можно только позавидовать. А моя тетя счастливо вышла за своего начальника.
Северус не стал озвучивать, что отношения учителя и ученицы — совсем другое. Если бы она была не его студенткой, а всего лишь коллегой, все было бы куда проще… А Гермиона не замечала его задумчивости.
— Я часто чувствую, что у меня с ровесниками ничего общего, — грустно сказала она. — Мне не о чем с ними говорить. С ними не так интересно, как с Минервой, Ремусом или с вами.
Северус не знал, как это расценивать. Простое изложение фактов? Изложение таких фактов, которые способны сделать идею поцеловать собственную ученицу менее дикой? Или завуалированное признание, что его компания приятна ей? Лучше, наверное, вовсе не думать об этом.
— Возможно, для вас возраст и должность не важны, — спокойно возразил он, — но, уверяю вас, для других они имеют большое значение. В том числе для меня. Ни разу за всю карьеру я не злоупотребил своими полномочиями. Вступая в должность, я принес клятву защищать, опекать и поддерживать студентов на пути взросления. Может быть, я нарушал клятву в части поддержки или опекал вовсе не мягко. Но я никогда, никогда не порочил честь студентов, или свою, недопустимыми отношениями. И сейчас выполнить вашу просьбу, мисс Грейнджер, было бы совершенно неуместно, безответственно и возмутительно по любым меркам.
Гермиона опустила глаза в глубоком раскаянии. Действительно, об этом она не подумала. Она сказала все, что должна была, и даже больше. Но не представляла себе и в самых смелых мечтах, куда свернет разговор. Не ожидала, что профессор Снейп разоткровенничается с ней, поведает то, что так долго скрывал ото всех… Не надеялась, что ее признание заденет Снейпа за живое и вызовет борьбу чести и искушения. Однако все это случилось.
— Меня не волнуют чужие мерки, — ответила она так же ровно. — Единственное мнение, с которым я готова считаться в данном вопросе, — ваше. И я полностью понимаю ваши чувства. Я уважала и всегда буду уважать вас как человека строгих принципов. Спасибо, что выслушали. Спасибо за разговор.
Гермиона поставила пустой стакан на стол и неохотно поднялась:
— Наверное, мне пора в свою башню. Уже совсем поздно…
Северус не стал ни прощаться, ни удерживать ее. Лишь молча посмотрел ей в лицо и прочитал на нем чувства Гермионы, как в раскрытой книге, безо всякой легилименции.
Конечно же, она не хочет уходить. Не хочет уходить от него. Вряд ли они еще хоть раз встретятся и поговорят так, как сегодня, и это печалит ее. Но, как бы там ни было, воспоминания об этом вечере останутся с ней навсегда.
Уже подойдя к двери, Гермиона послала ему прощальную улыбку:
— Мне правда было приятно поговорить с вами, профессор. Спасибо.
— Мисс Грейнджер?
Она обернулась на голос:
— Да?
Северус поднялся со стула и встал, сложив руки на груди:
— Если бы мисс Лавгуд присутствовала здесь, уверен, она бы заявила, что прямо сейчас вокруг вас вьется огромная стая перевозбужденных и разочарованных незерфей.
— Сэр? — Гермиона озадаченно посмотрела на него.
Снейп улыбнулся:
— Обет. Вы чувствуете себя иначе по сравнению с тем, что было до визита ко мне? Порыв, который привел вас сюда, окончательно погас?
Он что, смеется? Как будто некий «порыв» мог погаснуть, а не разгореться еще сильнее, после того как Гермиона почувствовала такую близость к нему, какую и возможной не считала! В каком-то смысле их разговор получился интимнее любого поцелуя. И стремление однажды стать для него не просто ученицей лишь усилилось.
Тот мужчина, которого Гермиона клялась попросить о поцелуе, интриговал своей замкнутостью, предоставляя простор для домысливания всего, что только пожелаешь. Сегодня же она увидела настоящего Северуса Снейпа, хотя бы немного узнала, что в действительности творится за мрачным неприступным фасадом. После этого желание целовать его, прикасаться к нему, просто быть рядом возросло стократно.
— Кажется, нет… — осторожно призналась Гермиона.
По борьбе чувств на ее лице Северус легко понял, как именно она истолковала неудачно выбранное слово, о каком «порыве» подумала. И, теряясь между сожалением и весельем, задумался, что же здесь более безумно: честный ответ Гермионы на его невольный (конечно же невольный!) вопрос или то, что он помогает ей выполнить, наконец, клятву. Эта девчонка погубит его, но по крайней мере он погибнет счастливым.
— Я имел в виду лишь ваше стремление закрыть вопрос с обетом. Вас ведь привело оно, — уточнил Северус. — Вы заметили, что в ходе разговора, помимо всех объяснений и признаний… так и не сделали того, зачем пришли?
Гермиона нахмурилась:
— Но для исполнения обета не имеет значения, выполните вы просьбу или нет. Дело ведь не в поцелуе как таковом.
— Не в поцелуе как таковом, — эхом повторил Северус и добавил почти нежно: — Но вы так и не попросили…
— Ой… — Глаза Гермионы округлились, щеки стало заливать краской. — И правда…
Она ведь действительно не озвучила просьбу напрямую. А для выполнения обета должна сделать именно это, Северус прав.
— Тогда… Не могли бы вы… То есть… Я хотела бы, чтобы вы… — Гермиона, уже пунцовая от стыда, поморщилась. — Мерлин, это невозможно!
Откуда вдруг такая непреодолимая неловкость? Он ведь уже прекрасно знает, о чем она попросит. А она так же хорошо знает, что он откажет. Нужно всего-то выдавить из себя одну фразу. Но почему же сердце пытается выскочить из груди, почему оно бьется так бешено?
Растеряв все свое красноречие, не в силах связать больше трех слов, Гермиона подняла взгляд и тихо попросила:
— Поцелуйте меня… пожалуйста.
========== 6. К вопросу о последствиях ==========
— Поцелуйте меня… пожалуйста.
Это звучало бы как требование, даже приказ, если бы не отчаянная мольба в глазах Гермионы.
По сути, Северус уже отказал ей, точнее, перечислил все причины для отказа: разумные, обоснованные, уважительные. Но сейчас, глядя в ее глаза, понимал, что не способен произнести «нет». Просто-напросто не может устоять. И, честно признаться, не хочет.