— Арктур Роу умеет превращаться в дракона и умел, я полагаю, задолго до зачатия. Означает ли это, что между ними нет генетического родства?
Эвон помотала головой. При таких исходных условиях даже неквалифицированный медсотрудник будет прав, что ящерица человеку не родственник. Тем более, не отец сыну.
— У тебя и той девушки тоже зажглись печати на руках… — вспомнила я. — В тебе проявилась магическая сила? Тогда лучше уйти с нами, не находишь?
— Теперь я могу исцелять. Хирург с таким даром на вес золота. Неужели ты думаешь, что я променяю мировую славу и богатство на то, чтобы стать всего лишь типичной магичкой? — Эвон мелко помотала головой. — Я останусь здесь. У меня светлое будущее, и я не променяю его на середнячковую жизнь. Не заставишь.
— Хорошо. Тогда прощай.
— Вали уже.
Объяснять Арктуру ничего не пришлось. Мы вышли из больничного корпуса и расположились на скамейке в парке на прилежащей к мед университету территории.
— Животный ген, который, как я поняла, отвечает за превращение в дракона, в одном из образцов отсутствует. Ваша генетика не соответствует генетике обычного человека и вызывает припадочные реакции. Более точного результата мы не получим.
— Этого достаточно. Любой маг с рождения имеет зачатки к способности превращения. Если их нет в крови ребенка, то оба родителя не обладают магией.
Арктур держал на руках ребенка своей жены, укутанного в одеяльце, и молча хмуро смотрел в его лицо. Не ошиблась ли я, предложив тест в моем мире, результаты которого можно было лишь частично считать корректными? Не откажется ли из-за ошибочного днк-теста Арктур от собственного ребенка?
— В крайнем случае, через два года проведем экспертизу. Все равно брачные узы неразрушимы, пока оба супруга живы, — с горечью произнес Арктур. — Заведу любовницу, на которую хотя бы смотреть будет не так мерзко. Я ужасен?
— Нет, но… Фьюза дружит с Талирией. Талирия не гнушается чуть ли не убийством, чтобы достичь своего. Ее амбиции слишком токсичны, а методы достижения незаконны. Сколько девушек, жаждущих захватить в мужья Ала, пострадали?
Мой вопрос потонул в ночной прохладе. Ответа не требовалось, и я вздохнула. Что теперь будет с ребенком? Вряд ли он будет нужен матери после того, как ее вышвырнут из поместья Роу. Даже если развод невозможен, ее отправят куда-нибудь подальше от столицы, чтобы не мозолила глаза. Как сказал Арктур, на два года, пока ребенок не достигнет возраста безопасного магического воздействия. Значит, у него будет шанс исправить ошибку, если это действительно была ошибка?
— Давай хоть по гамбургеру съедим, пока в этом мире, — хмыкнув, я встала и подпрыгнула несколько раз, разминаясь. — Колы в твоем мире нет, поэтому можешь пищевое отравление схватить, а вот от гамбургера точно ничего не будет.
Он понял только то, что я предлагала быстренько перекусить: уж человеку его должности не понаслышке знакомо, что такое еда на бегу, так называемый у нас "фастфуд". До ближайшего макдака пришлось идти два квартала, но оно того стоило. У Арктура были заняты руки, поэтому мне пришлось подставлять к его рту булку.
Мы гуляли по ночному Ярославлю, и было легко и спокойно. В одиночку ни за что на свете не вышла бы на улицу ночью, а тут такой шанс. Единственная повстречавшаяся пьяная компания предпочла обойти нас по широкой дуге, когда Арктур колданул морозным порывом ветра.
Но все равно или поздно имело конец: ребенок проснулся и, не в силах снова его успокоить, Арктур вынул выданную Спарклом бумажку с печатью призыва, и я обняла его за пояс. Легкое касание печати, и мы появились посреди мужниной лаборатории с голосящим ребенком.
Арктур скупо попрощался и ушел порталом: на малолетних детей-немагов магия действовала не так разрушительно.
Глава 16
Алвойс Роу, родовое поместье Роу
Можно было бы сказать, что последние четыре недели были адом, но Пала скрашивала бешеный трудоголизм. Она успешно изучала кадантар и показывала хорошие результаты в тренировочном зале. Овладение огненной магией давалось ей нелегко, но стабильно. Способностей к другим видам, включая превращения, на странность не выявлено.
Впервые за четыре недели, разобрав кучи анонимок на тари Талирию Калем, я появился на пороге родового поместья и был удивлен царящей тишиной. Обычно поместье никогда не замолкало, вело бурную жизнь, но не сегодня. Отчего-то даже прислуга перемещалась по дому мелкими перебежками. Непонятно.