– А твой отец? Он тоже сбежал? – все же спросила. Мои родители отвернулись от меня. Я знала, сколько боли приносит ощущение ненужности самым близким людям.
– Нет, – усмешка. – Его убили, когда я был совсем маленьким.
– Сожалею.
– Я даже не помню его. Мне тогда всего несколько месяцев было. Ал тоже потерял отца, только гораздо позже. То ли в двенадцать, то ли в тринадцать лет. На этой почве мы и сдружились.
Наконец мы остановились, придя в... в никуда. Это была небольшая полянка, свободная от деревьев и с очень низкой травой. А где еще тренировать огненную магию, как не на открытом пространстве с бесконечным доступом кислорода и отсутствием в зоне досягаемости горючих веществ?
– Хорошее место!
Спаркл никак не отреагировал. Он молча встал за моей спиной, просунул руки под мои, подхватив их как в танце, только ладонями вверх. Затем под его руководством я свела руки на ширину плеч, согнув локти, и мы замерли.
Как так? В спокойном состоянии я не смогу выдавить из себя огонь. Не помню, что чувствовала в подвале, зато в кухне – злость. И тогда объятия Спаркла стали жестче и крепче, прижимались мы друг к другу сильнее. От смущения сердце упало и пустилось вскачь, и тогда... тогда между разведенных ладоней вспыхнул огонек.
Маленькая сверкающая точка, как анимация разрыва атома, увеличивалась. Ее внешняя оболочка растрескивалась и наконец разбилась, позволив огромной огненной розе расцвести на моих глазах.
Алвойс Роу, гостиная в родовом поместье Роу
Он выставил меня за дверь! Вернувшись домой, бездумно хлестнул драконьим хвостом, перевернув софу. Грохот стоял такой, что прислуга немедленно сбежалась со всех концов поместья. В последний момент перед тем, как потеря контроля была засвидетельствована, подчинил частичную трансформацию и вернулся в полноценный человеческий облик.
Когда в гостиную на первом этаже вошла мать, я уже развалился, закинув ногу на ногу. Моя мать Мальдина Роу – женщина строгая, жесткая, которая не приемлила ни альтернатив, ни компромиссов. Порой мне вовсе казалось, что она меня ненавидела, никогда не разделяла моих успехов... но именно ее поддержка была неоценима, когда меня преследовали поражения и неудачи.
И вот сейчас она гордо вошла, а за ее спиной пряталась прислуга. Какая жалость! Эти, не маги, до смерти боялись подходить ко мне, когда я пребывал не в духе. Только поварихе хватало то ли наглости, толи смелости, граничащей с глупостью, чтобы попытаться меня накормить.
– Что за детское поведение, Алви? – грубым голосом поинтересовалась мать. Мне всегда казалось смешным, как странно звучало детское сокращение из ее уст. – Ведешь себя так, будто был понижен.
А почему не сразу – уволен? После того, сколько раз вытаскивал Спаркла из петли, меня давно следовало заподозрить в сговоре с ним! Но не заподозрили. Наоборот, повысили до «личной плетки» дракона Тлена. А в качестве бонуса подарили должность мисталя в мисталийстве внутренней безопасности.
– Как обычно. Ничего нового.
Огрызнувшись, встал. Не хватало только матери в юбку поплакаться. Уже в двенадцать лет мне должно было быть стыдно, сейчас – тем более. Еще и по такому глупому поводу. Я будто свихнулся, увидев глаза Лалы. Не проклятье ли это? Меня подчинило чувство собственности к той, кто мне не принадлежала.
– Сел, – приказала мать, и я не посмел ослушаться. Только не тогда, когда она говорила таким тоном. – Снова Сагеш втянул тебя в неприятности?
И не поспоришь. Мать умела видеть правду, даже если ее скрывал королевский Хранитель. Не зря она была дочерью величайшего иллюзиониста, мага лжи и покрова ночи! Идеальный дознаватель. Найти бы такого специалиста в помощники.
– Сам виноват, – рыкнул, даже не пытаясь вести себя как подобало. – Я. Я виноват. Сам и разберусь.
Сам придумал, сам и обманулся. Чего с ума сошел? Меня не касалась ни жизнь Спаркла, ни его «маленькие чудачества». Пора бы прекратить подтирать ему зад, подставляя себя. Не стоило даже начинать. Сейчас бы не изводился по всяким глупостям.
– Сагеш, – повторила мать утвердительно, глубоко вдохнув и выдохнув. Она была слишком монументальна, чтобы позволять себе иные эмоции кроме холодного безразличия. Никогда не видел ее улыбающейся. Ледяное изваяние. – Сагеш привел женщину, которая сокрушила тебя? Растоптала?
Прицельное попадание. Я не мог поверить, что она сказала нечто подобное. Просто сделал вид, будто не расслышал. Лала не уничтожала меня, не вела себя свысока. Наоборот, она явно происходила из низших слоев общества, раз позволяла себе грубить в присутствии тайрона. Как низко.
– Твой отец вел себя также, когда не мог получить желаемое, – вспомнила мать. Вспоминать об отце она ненавидела, а когда сравнивала нас, то ненавидела уже меня. – Этот взгляд... Эта поза обиженного грудничка...
Не стану ее разубеждать, даже если она ждала чего-то подобного. Из споров с ней я давно вырос. Гораздо лучше было просто игнорировать, не вступая в открытую конфронтацию. Она подчинила дом отца, уничтожив Хранителя, и с тех пор являлась его единоличной хозяйкой. Мать легко и непринужденно растопчет любого, кто посмеет встать на ее пути.
– Молчишь... Значит, я права. Расстроить так тебя могло лишь одно. Вы двое... не поделили женщину?
Какая осведомленность! Порой мне казалось, что мать следила за мной. Ее необычайные способности в разгадывании шарад и псевдочтении мыслей по выражению лица всегда поражали меня.
– Молчу, – согласился. – Не обязан!..
Пора было прекращать балаган. Итак привлек лишнее внимание, которое привлекать не следовало. Останусь в ближайшие пару суток на ночь в рабочем кабинете, пока шепотки не утихнут. Только бы на меня снова не опрокинули со страху чайник с кипятком.
– Охолонись и успокойся, – прошипела мать. – И не повышай на меня голоса. Не с преступницей разговариваешь, а с матерью.
Она выплюнула «с матерью» таким тоном, будто бы предпочла быть преступницей. Ее обида на отца посмертно перешла на меня, и она за столько лет так и не смогла определиться дорог я ей или неважен. Иначе ее двуличие было необъяснимо.
– Я в полном порядке. Никаких проблем. Не... – Не беспокойся? Не стоило беспокойств? – Несерьезно. Неважно.
Мать опустилась на софу рядом со мной, прошелестев юбками платья. Не домашнего, в котором по дому разгуливала Лала, обычного. В таком было не зазорно выйти не только на задний двор, но и встречать ожидаемых гостей. От наряда на выход оно отличалось лишь скромностью украшений.
– Сагеш, сколько бы лет ему не было, – произнесла мать настолько мягко, насколько была способна, положив ладонь мне на плечо, – вряд ли способен оценить романтические чувства. Женщина в его руках истлеет, как город под крылом его дракона. Поговори с ним. Объяснись с ним. И он отступит. Таков Спаркл Сагеш. Для него важны друзья. Он не осознает, что женщина не друг, а помощница.
И снова она была права. До последнего момента я не верил, что Спаркл женится иначе, чем на спор. Для него семья ограничивалась им и его матерью. Без отца. Он его не помнил и вряд ли твердо осознавал, что без его содействия мог появиться на свет. Мать права– женщина без любви завянет.
– Лала для него диковинка. Наиграется, и она ему опостылеет... – прошептал, забывшись.
Казалось, мать только этого и ждала, когда я потеряю бдительность. Она подлавливала меня так каждый раз с самого детства. Хороша схема: надавить, приласкать и вывести на откровение. Жестоко коварство умных женщин, ничего не скажешь.
Но я все равно был благодарен ей за своевременную подсказку. Она была права, впрочем, как и всегда: Спаркл интересовался исключительно саморазвитием и изобретательством, изредка успевая жаловаться на гиперопеку своей мамы. Мне только и оставалось, что горько усмехаться над его обидами – я, наверное, отдал бы все, чтобы меня так любили.