Когда я вошёл в замок, у меня было с полдюжины причин для плохого настроения. Главным из них была необходимость пользоваться входной дверью ‒ чего я обычно избегал, учитывая, что это занимало вдвое больше времени, чем просто прыжок на балкон с земли. Но окно Хлои выходило в тот же двор, и я не мог рисковать, чтобы она увидела, как я делаю то, что не должен делать обычный мужчина.
Мисс Дрексел была ещё одной причиной недовольства, которое текло по моим венам непрерывным потоком, который я не мог остановить.
Несмотря на все мои усилия, я не мог выбросить её из головы. Обычно зов луны был настолько силен, что заглушал все остальные мысли. Удерживаемый в его серебряной хватке, я был свободен дрейфовать по небу, мой разум не был обременён тяжестью многолетних бесплодных поисков.
Но когда наступила ночь и звёзды замигали над головой, мои мысли снова и снова возвращались к Хлое. Хотя моё тело всё ещё гудело от нашей общей страсти, именно последствия продолжали вторгаться в мою голову. Это я перенёс её из самолёта в машину, и я держал её на извилистой дороге от аэродрома до замка. Я бы передал её Алеку, но она прижалась ко мне, как сонный котёнок, её тело было тёплым, а светлые волосы пахли жасмином.
Этот проклятый запах всё ещё цеплялся за меня, и он наполнил мои лёгкие, когда я опускался над городом, который я мог стереть со вздохом.
Такие невежественные, люди. Это был великий дар их вида. Они могли притворяться, что властвуют над планетой.
Просто до тех пор, пока они не поднимали взгляд.
Вот почему Алек должен был ошибаться. Хлоя не могла быть нашей парой. Судьба не была бы так жестока, чтобы оседлать нас таким хрупким созданием. Которое так легко сломать или украсть.
Конечно, судьба обманывала наш вид более тысячи лет.
В отличие от других Рас Перворождённых, у нашего вида не было никаких союзов. Великий Договор, подписанный нашим королём тысячелетия назад, был самой близкой гарантией мирного сосуществования с другими обладателями магии в мире. Но это соглашение было в основном односторонним, и наши враги вечно искали способы нанести удар, не нарушая его условий. Любая наша пара стала бы мишенью.
Пара-человек была бы обузой.
И всё же я не мог выбросить Хлою из головы. Не мог с тех пор, как она вошла в мой офис три месяца назад. Она была соблазнительной смесью искусительницы и невинности. Черты её лица были нежными, почти кукольными, с большими голубыми глазами, гладкой кожей и безобидным носиком. Но вся эта краснеющая прелесть остановилась у её рта. Пухлые и розовые, её губы были созданы для закрытых дверей и чёрных шёлковых простыней. И у неё была такая привычка покусывать нижнюю, когда она была глубоко задумчива или чем-то озадачена.
Её тело было таким же отвлекающим. Она одевала свои гибкие изгибы в подходящую для работы одежду, но никакое количество ткани не могло скрыть эти длинные ноги и упругие сиськи. Изгиб талии и округлую попку. Я хотел погрузиться в её тепло. Чувствовать, как её киска пульсирует вокруг моего члена, в то время как её рот сирены умолял о большем.
И это было именно то, что я планировал сделать, пока она находилась в Шотландии, предполагая, что она этого хотела. Что она, конечно, и делала. Алек был прав насчёт этого. Но он ошибался насчёт того, что она наша. Один сомнительный приступ телепатии вряд ли был доказательством супружеской связи. Мне не нужно было, как он выразился, «узнавать её получше». Мне нужно было уложить её в постель ‒ желательно с Алеком на время поездки ‒ пока я не выкину её из головы. Тогда она могла бы отправиться в путь, а мы с Алеком могли бы вернуться к поискам нашей истинной пары.
И мы могли бы навсегда забыть о неудобствах, связанных с Хлоей Дрексел.
‒ Где Хлоя? ‒ спросил я, войдя в свою спальню и увидев Алека, развалившегося в одном из кресел в гостиной.
Он оторвал взгляд от телевизора с плоским экраном на противоположной стене, где матч по регби был в самом разгаре.
‒ И тебе тоже хорошего вечера, Лакхлан.
Я сел на диван и оглядел его с ног до головы. Его волосы были влажными, красно-золотые пряди казались почти коричневыми. Его босые ноги были положены на пуфик, и на нём не было ничего, кроме пары чёрных спортивных штанов. На столе рядом с ним стояла стеклянная пепельница, полная окурков.
Я приподнял бровь.
‒ Холодный душ и пачка сигарет? Ты сдержал своё слово, Алек. Я впечатлён.
‒ Да, и у меня есть синие яйца, чтобы доказать это, ‒ он нахмурился и пробормотал: ‒ Несмотря на то, что дважды дрочил в душе.
Сразу же в моём воображении возник образ того, как он стоит под струями воды, его мускулистая задница изгибается, пока его рука работает над членом. Похоть прилила прямо к моему паху, но я заставил себя сосредоточиться на разговоре. Чем скорее мы переспим с Хлоей, тем скорее сможем оставить всю эту поездку позади.
‒ Как она себя чувствовала сегодня? ‒ спросил я.
‒ Честно говоря, не очень хорошо, ‒ его вид сексуального разочарования исчез, сменившись выражением беспокойства. ‒ Я волнуюсь, что ты, возможно, прав насчёт того, что я очаровал её. Этим утром она казалась дезориентированной. Потом позвонила её мать, и всё покатилась ещё дальше к чёрту.
‒ Что случилось?
Он пробежался по событиям дня, начиная с того, что Хлое стало плохо за завтраком, и заканчивая ультиматумом её матери.
Когда он закончил, я тихо присвистнул.
‒ Ты думаешь, она серьёзно относится к тому, чтобы отречься от Хлои?
‒ Её голос звучал чертовски серьёзно. И, судя по выражению лица Хлои после этого, я должен был бы сказать, да, она говорила серьёзно.
‒ Насколько близка Хлоя со своей семьёй?
Алек наклонил голову, и в его голосе прозвучал лёгкий упрёк, когда он произнёс:
‒ Вся эта информация была в отчёте о проверке, который я оставил на твоём столе, когда мы её нанимали.
‒ Ты нанял её.
‒ Ты читал отчёт?
‒ Освежи мою память.
Он посмотрел на меня, но сказал:
‒ Она единственный ребёнок в семье. Её отец умер, когда она была маленькой. Мать ‒ брокер по недвижимости, но её квартира на Манхэттене слишком хороша для того, кто продаёт несколько скромных объектов недвижимости в год. Похоже, она сделала карьеру на том, что нажила богатство благодаря браку, ‒ он фыркнул. ‒ У серийных моногамистов всегда больше всего проблем с сексуальной жизнью других людей.
Я обдумал эту информацию, которая действительно была новой, поскольку, как Алек был слишком осведомлён, я не читал его отчёт. Между его словами и небольшими намёками, которые Хлоя бросала то тут, то там, было ясно, что её детство прошло в благородном пренебрежении ‒ ребёнок, воспитанный нянями и дневными лагерями.
Люди с таким воспитанием часто становились застенчивыми или холодными. Но Хлоя не была ни тем, ни другим. Все в нью-йоркском офисе любили её. Она вечно приносила пончики или маленькие угощения для персонала. Однажды она даже купила секретарше растение в радужном горшке, таком возмутительно ярком, что я засмотрелся, когда проходил мимо него.
‒ Что это за чёртова штука? ‒ спросил я.
Хлоя оторвала взгляд от раскладывания листков.
‒ О, мистер МакКей, ‒ её щеки стали ярко-розовыми, и она несколько раз сглотнула, прежде чем сказать: ‒ Это растение.
‒ Я вижу это, мисс Дрексел. Я имел в виду горшок, который астронавты могут видеть с космической станции.
Сначала она нахмурилась, её детские голубые глаза наполнились замешательством. Затем она нервно рассмеялась.
‒ Это красочно, я отдаю вам должное. Он представляет собой Радужный Мост. Ну, знаете, для домашних животных, ‒ когда я продолжал тупо смотреть на неё, она сказала: ‒ Вы не знаете.