Я потёрла лоб, который заболел.
‒ Есть над чем подумать. Всё это ново для меня, и то, что вы оба у меня в голове, не помогает.
‒ Для меня это тоже ново, девочка, ‒ Лакхлан взглянул на Алека. ‒ Телепатия не была одним из моих даров, пока не появился ты.
Я опустила руку.
‒ Что ты имеешь в виду?
‒ Это способность фейри. Моя мать была оборотнем, ‒ он поморщился. ‒ Не раса, известная своими навыками общения.
Мой взгляд переместился на Алека.
‒ Значит, твоя мать была...
‒ Фейри. Мы наследуем дары от наших матерей, но драконья кровь сильна. Например, Лакха притягивает луна, но он не может обратиться в волка. Его драконья сторона слишком доминирующая. Когда мы передаём наши гены, наши дети получают только нашу ДНК дракона. Это, как если бы кровь защищала себя от разбавления.
Упоминание о детях заставило мой желудок сделать странное маленькое сальто.
‒ Я человек. У меня нет никаких даров, которые я могла бы передать.
Аура дискомфорта окутала мужчин. Алек улыбнулся, но это была не одна из его открытых, непринуждённых улыбок.
‒ Ты передашь любовь своим детям, девочка.
Лакхлан молчал. Когда я встретилась с ним взглядом, он опустил глаза, выражение его лица было таким напряжённым, каким я его никогда не видела.
И вдруг кусочки головоломки встали на свои места. Его относительная холодность по отношению ко мне, когда Алек был таким тёплым и очаровательным. Его не очень тонкие попытки убедить меня остаться в Нью-Йорке.
‒ Это беспокоит тебя, ‒ сказала я. ‒ Что я человек.
Он поднял голову, но его глаза были закрыты.
‒ Это не имеет значения. Судьба выбрала тебя для нас.
‒ Как ты можешь быть уверен?
Улыбка Алека исчезла.
‒ Я думаю, прошлая ночь доказала это. И ночь до этого, ‒ он скользнул взглядом по моему накрытому простыней телу. ‒ Отрицай это сколько хочешь, милая Хлоя, но ты хочешь нас. Очень сильно.
Жар расцвёл во всех обычных местах, но я не обращала на это внимания. Я не могла позволить ему снова соблазнить меня. Мне было о чём подумать. Например, согласна ли я связать себя обязательствами вечной жизни с двумя драконами.
Включая того, кто, возможно, на самом деле совсем не хочет меня.
Встретившись взглядом с Алеком, я собрала каждую унцию силы воли, которой обладала.
‒ Я хочу, ‒ я сделала глубокий вдох, затем торопливо заговорила, ‒ вернуться в свою комнату.
Его радужки посветлели, и на долю секунды я могла поклясться, что увидела огонь в изумрудных глубинах. Затем, подобно луне, выходящей из-за облака, под его кожей появился свет. Черты его лица изменились, стали резче, а волосы развевались на ветру, которого я не чувствовала. Его уши изогнулись в изящные кончики. Он был прекрасен. Но это была ужасная красота. Что-то пощекотало мою щеку, и я поняла, что плачу.
Игривый, очаровательный Алек исчез. На его месте было великолепное, надменное создание, слишком захватывающее дух, чтобы быть реальным. Глядя на него сейчас, было смешно думать, что я могла бы когда-нибудь сдержать его мечом.
Двигаясь с плавной грацией, он слегка повернул голову, оглядываясь через плечо.
Дверь щёлкнула, затем медленно открылась. У меня перехватило дыхание.
Он повернулся ко мне, и в его голосе звучала та же электрическая сила, что и прошлой ночью.
‒ Ты можешь покинуть эту комнату… Но ты не должна покидать замок.
Глава 11
Алек
Через пять дней после того, как мы с Лакхланом поговорили с Хлоей в башне, я понял, что облажался.
Сбросив чары и призвав свою силу, я намеревался показать ей, что в мире есть опасные существа, и что убегать от нас с Лакхланом было бы глупо. Вместо этого я напугал её до полусмерти, и теперь она не хотела иметь ничего общего ни с одним из нас. Она пошла прямо из башни в свою спальню, и с тех пор мы её не видели.
Я ждал триста лет, чтобы найти свою женщину. Теперь она была через две двери, и с таким же успехом это могли быть две тысячи.
‒ Как ты думаешь, возможно ли умереть от недостатка секса? ‒ спросил я Лакхлана с дивана в его спальне, где я лежал на спине со стаканом виски на голой груди. Он сидел в кресле напротив меня, уткнувшись лицом в газету. Огонь весело ревел в камине, потрескивая и танцуя. Издевается надо мной.
‒ Лакх?
Он сложил верхнюю часть своей газеты достаточно, чтобы бросить на меня мягкий взгляд.
‒ Если это из-за Хлои, тебе некого винить, кроме себя.
‒ В самом деле? Я понятия не имел. Жаль, что ты не указал на это несколько раз.
‒ Если тебе так тяжело, ты должен использовать свою руку.
‒ Или ты можешь отсосать мне.
Он перевернул газету обратно.
‒ Засранец, ‒ пробормотал я.
‒ Если ты прольёшь виски на мой диван, ‒ беззаботно сказал он из-за газеты, ‒ ты пожалеешь об этом.
‒ Я куплю тебе новый.
‒ Мне нравится этот.
Я схватил стакан, сел и осушил его одним глотком.
‒ Лучше?
Приглушенное ворчание ‒ вот и всё, что я получил.
‒ Ты же знаешь, что сейчас они выкладывают новости в Интернет. Тебе не нужно убивать деревья, чтобы знать, что происходит в мире.
‒ Сегодня утром Джошуа Беннингтон объявил о своей помолвке с Клариссой Уэйкфилд.
У меня отвисла челюсть.
‒ Да ну на хуй.
Он опустил газету.
‒ Об этом сказано прямо здесь, в «Таймс». ‒ Его брови сошлись на переносице. ‒ Этот сукин сын двигается быстро.
Без шуток.
‒ Ты думаешь, Хлоя знает? Они публикуют всё это дерьмо в Интернете. Или кто-то мог написать ей сообщение. У неё есть её телефон, ‒ который мы с Лакхом обсуждали, как забрать у неё. В конце концов, мы решили, что риск того, что она с кем-нибудь свяжется, минимален. Что она им скажет? Что пара драконов держат её в плену, что её не похитили оборотень или фейри?
Лакхлан сложил газету и отбросил её в сторону.
‒ Трудно понять, когда она даже не хочет с нами разговаривать.
Это было не совсем правдой. Когда она не выходила на обед, я стал оставлять еду у её двери, как это было, когда её тошнило в длинной галерее. Я использовал все кулинарные навыки из своего арсенала, пытаясь соблазнить её жареным на травах ягнёнком, утиными грудками в клюквенном чатни и крем-брюле.
В конце концов Лакхлан покачал головой.
‒ Шоколад, Алек. Если ты собираешься пресмыкаться перед женщиной, всегда используй шоколад.
Его совет оказался пророческим, потому что, когда я добавил к её обеду шоколадно-карамельный пирог, на салфетке была нацарапана записка, когда я забирал пустой поднос позже тем же вечером.
«Ошибались ли когда-нибудь пара драконов, думая, что кто-то их пара?»
На следующее утро я положил свой ответ на открытку рядом с её яйцами «Бенедикт».
«Никогда».
Прошло два приёма пищи ‒ кусочки крабовой булочки и клёцки из нута, ‒ прежде чем я получил её вторую записку.
«У драконов когда-нибудь бывают дочери?»
Моё сердце воспарило при мысли об этом, а затем упало, когда мне пришлось ответить правду.
«К сожалению, нет. Проклятие распространяется и на наших отпрысков. Мы производим на свет только сыновей».
Я решил не упоминать, что был готов провести остаток своей жизни, пытаясь разорвать эту полосу с ней.
Её следующий вопрос прозвучал на следующий день.
«Спаривались ли другие драконы с человеком?»
Мне потребовалось три часа, чтобы правильно нанести помадку на её маленькие четвереньки, и я был так же осторожен со своим ответом.
«Это редкость. Но мы живём долго, и в мире не так уж много драконов. Вероятно, было бы больше человеческих пар, если бы мы увеличили нашу численность».