Я шмыгнул носом.
‒ Да?
‒ Да. Я прочитал несколько медицинских журналов в Интернете. Беременность была нежизнеспособной, но твоё тело всё ещё считает, что оно беременно. Все эти гормоны дают о себе знать, ‒ он крепко поцеловал меня в макушку. ‒ Они могут заставлять тебя плакать.
Я подняла голову, чтобы видеть его лицо.
‒ Ты исследовал все это для меня?
‒ Конечно, я исследовал. Ты в этом не одна.
Моё сердце сжалось. Как такое простое утверждение может значить так много? Но это произошло, и даже больше, потому что я знала, что это правда. Я была одинока всю свою жизнь ‒ сначала как одинокий ребёнок, который, казалось, мешал моей матери, а затем как неудачница-невеста, наблюдающая за Джошем со стороны. Теперь, впервые, я была частью чего-то, чего у меня никогда раньше не было.
Семья. Может быть, нетрадиционная. Некоторые люди могут этого не одобрить.
Но кого волновало, что подумают люди? Людей всё равно переоценивали.
Лакхлан усмехнулся, явно уловив мои мысли. Но это меня больше не беспокоило. Ментальная связь была частью нашей связи.
Он нежно провёл рукой по моей спине.
‒ Как твоё кровотечение, девочка?
‒ Легче, ‒ с готовностью ответила я, потому что с этими мужчинами невозможно было смутиться. Мои мужчины. Они были так педантичны во всем. Но жар прилил к моим щекам, когда я добавила: ‒ Я думаю, мы должны быть в состоянии… ты знаешь... скоро.
Он издал цокающий звук и повернул меня так, чтобы я была к нему лицом. Опершись на локоть, он провёл пальцем по моей нижней губе.
‒ Мы не беспокоимся об этом. Но я могу ускорить процесс заживления, если ты хочешь.
‒ Своими слезами? ‒ он не упоминал об этом с тех пор, как попал в больницу, и теперь мне действительно хотелось посмотреть, как это работает. А из-за этого мои чёртовы гормоны уйти быстрее? Тем лучше.
Он посмотрел на Алека позади меня.
‒ Ты хочешь, чтобы я это сделал?
‒ У тебя это получается гораздо лучше, ‒ лениво сказал Алек. ‒ Старик, ‒ добавил он.
Лакхлан бросил на него недовольный взгляд. Затем он опустил на меня мягкий взгляд.
‒ Это сложный дар. Что-то, на освоение чего уходит много времени, ‒ пока он говорил, в его глазах собралась влага, которая, казалось, горела огнём.
Моё сердце бешено заколотилось, когда воздух вокруг кровати... заискрился. Другого слова для этого не было. Потоки, казалось, танцевали по моей коже, как шампанское.
Лакхлан моргнул, и идеальный крошечный бриллиант скользнул по его щеке.
У меня перехватило дыхание. Инстинктивно я потянулась к нему, любопытствуя посмотреть, так ли он реален, как выглядит.
‒ Нет, ‒ пробормотал Алек, нежно сжимая мою руку. ‒ Позволь ему отдать это тебе.
Лакхлан медленно снял мерцающий драгоценный камень со своего лица и поднёс его к моему рту. Сердце бешено колотилось, я приоткрыла губы.
Огонь. Он лизнул мой язык... и всё же он не обжёг. Жар струился от моего рта к каждой клеточке моего тела, обжигая, не причиняя вреда. Алмаз растворился, и меня затопило чувство благополучия, лучшее, чем что-либо, что я когда-либо испытывала. Лучше, чем лучшая еда, или самый большой кайф от вина, или самый взрывной оргазм.
В мгновение ока все ломота и боли, связанные с выкидышем, исчезли. Волочение в моих конечностях. Грубое, исцарапанное чувство в моей утробе. Ноющая головная боль, гудящая в висках. Всё это исчезло, оставив меня покрасневшей и охваченной благоговением.
‒ Вау, ‒ сказала я, затаив дыхание, когда волна удовольствия отступила. ‒ Это было... спасибо.
‒ Не за что, ‒ ответил Лакхлан, улыбаясь золотистыми глазами.
Возмущённый голос Алека донёсся из-за моего плеча.
‒ Лучше, чем оргазм? Мы это ещё посмотрим.
Капли дождя ударили мне в лицо, резко выдернув меня из воспоминаний. Я вздрогнула и встала, собирая клетчатое одеяло, которое взяла с собой на крышу, где Алек и Лакхлан приземлились в нашу первую ночь в Лондоне.
«Трудно поверить, что это было неделю назад», ‒ подумала я, открывая тяжёлую стеклянную дверь пентхауса и ныряя внутрь. Когда я закрыла её, дождь начался всерьёз, намочив крышу и заставив городские огни мерцать в темноте. Завывал ветер, и я спрятала босые пальцы ног под шотландку. В Лондоне было не так холодно, как в Высокогорье, но все равно холодно. Если бы кто-нибудь из парней застал меня без носков, они бы устроили истерику.
Я фыркнула себе под нос. Они, вероятно, сделали бы больше, чем это. Алек погрузил бы меня в тёплую ванну, пока Лакхлан разводил огонь. Прошло несколько дней с тех пор, как он исцелил меня, но они оба всё ещё вели себя так, как будто я была сделана из стекла. Это было мило, но в то же время немного... ну, раздражало.
Я вздохнула, и от моего дыхания дверь затуманилась.
У непрерывного изнеживания была и другая оборотная сторона. А именно, наша сексуальная жизнь была за гранью не существования. Как бы я ни настаивала, что готова возобновить наши ночные занятия, они настаивали на обратном.
‒ У нас полно времени для этого, девчушка, ‒ сказал Алек.
‒ Твоё здоровье важнее, ‒ согласился Лакхлан.
За исключением того, что со мной всё было хорошо. Мне не нужна была ещё одна миска супа или массаж спины. Мне нужны были два рослых, возбуждённых горца, чтобы заставить мои пальцы скрючиться. Проблема заключалась в том, что, если бы я ждала, пока упомянутые горцы сделают первый ход, мне пришлось бы ждать очень долго.
Очень. Боже, мне нужно было услышать этот сексуальный акцент, рычащий на меня в постели. Или на диване. Или столе. Мне было всё равно, где.
Я решительно кивнула своему отражению, затем повернулась и зашагала через гостиную, шотландка развевалась за моей спиной, как плащ. Спальни находились на другой стороне пентхауса, с видом на Гайд-парк. Хотя днём ребята тусовались со мной в главной спальне, ночью они спали в отдельной комнате, говоря, что «не хотят меня беспокоить».
Ну, не более того.
Решимость бурлила в моих венах, я направилась в их комнату. Когда я приблизилась к двери, в коридор донёсся голос Алека.
‒ Значит, то, что она человек, не проблема?
Я остановилась, чувствуя, как у меня покалывает кожу на голове.
Секундой позже раздался тяжёлый вздох Лакхлана.
‒ Это никогда не будет идеальным. Но это не имеет значения.
‒ Верно. Мы знаем, что она плодовита.
О, мой Бог. Я зажала рот рукой, чтобы не издать ни звука. Моё сердце колотилось так сильно, что у меня закружилась голова.
Лакхлан пробормотал что-то, чего я не расслышала. Затем Алек сказал:
‒ Мы должны заявить на неё права. Это поможет.
Ещё один вздох, и Лакхлан произнёс:
‒ Пройдёт некоторое время, прежде чем я смогу заставить себя прикоснуться к ней.
Коридор расплылся, когда слёзы наполнили мои глаза. Как я могла быть такой глупой? Все мои первоначальные инстинкты были верны. Я им не нравилась. Они хотели только друг друга. Но их вид был под угрозой вымирания.
Моё горло горело. Им не нужна была пара. Они хотели суррогатную мать.
И если я откажусь, у них была власть отменить мои желания. Они могут запереть меня в башне своего замка и выбросить ключ.
Я попятилась от двери... А потом начала двигаться быстро, мои босые ноги бесшумно ступали по мраморному полу. Я побежала на кухню, где мой телефон был подключён к зарядному устройству. Моё сердце колотилось, как барабан, когда я сунула телефон в задний карман и бросилась к входной двери. Трясущимися руками я натянула ботинки, а затем оглянулась через плечо, полностью ожидая увидеть несущуюся на меня стену дыма.