– Да, да, – кивнул тот.
Покои дочек баронских представляли собой комплекс связанных меж собой смежных комнат, там и опочивальни, и просторная зала для занятий и времяпрепровождения, и библиотека своя небольшая, и будуар, и помещение для омовения, со столичной новомодностью – ванной, и детская с игрушками и куклами, ещё недавно столь востребованными, а ныне просто милыми сердцу, напоминающими о детстве. Барон доселе не удосужился сводить Лалу на экскурсию в женскую часть своего жилья – мудрый человек, знал, что она не на один час в оной задержится, а мужчине при таких осмотрах находиться не совсем уместно, будет смущать и дочерей, и гостью. Расставаться с ней так надолго ему не хотелось, жаждал её внимания. Теперь наступила расплата, Лале была интересна каждая мелочь в этой обители знатных девиц, её сверстниц. Сначала она углубилась в ознакомление с обстановкой. Баронессы ей всё с удовольствием и гордостью показывали. Рун ждал в широком богато отделанном коридоре у дверей. Сидений там предусмотрено не было, но на его удивление слуга почти сразу позаботился, притащил откуда-то стул, причём не абы какой, а красивый, с мягким расшитым узорами сидением. В принципе Рун был морально готов, что ждать придётся немало, не первый раз поди Лала переодевается с тех пор, как они встретились. Но в конце концов у него и на мягком стуле затекла задница. Казалось бы, продолжительные периоды безделия ему привычны, ведь постоянно в лесу, где то отдых на привале после длительного перехода, то прячешься в непогоду в шалаше. Они не утомляют, такая же рутина, как и занятость делами. Но лес всё же другое, там свобода перемещения и действий, плюс ты один, никаких тебе чужих людей, нет ни неловкости, ни беспокойства. Здесь приходится сидеть на месте, почти без движения, людей полно, а чужой ты сам. Пока был рядом барон, замок воспринимался почти пустынным, редко с кем-то кроме стражников на постах пересечёшься. Вся челядь старалась без дела не попадаться господам лишний раз на глаза. Однако как только господа удалились, вокруг обнаружилась довольно бурная жизнь. То слуга какой-нибудь прошмыгнёт, то служанка деловито проследует, то несколько их одновременно. И ладно бы они просто шли себе мимо. Нет, каждый считал своим долгом как минимум окинуть взглядом, а то и пялился откровенно. Для того, кто всегда был для всех невидимкой, это обременительно и неприятно. И в каком-то смысле даже обидно. Вот был ты без феи, и ты для них всё равно что пустота, а с феей… ты тот же самый, ничего в тебе не изменилось, так зачем глазеть-то? Пусть всё будет как раньше. Особенно Руна огорчала приветливость. К нему демонстрировали разные чувства. Кто-то посмотрит сурово, кто-то неприязненно, кто-то с любопытством, кто-то с завистливым огорчением, но кто-то и с весёлым интересом, словно произнося глазами: «привет». И даже с расположением. Чувства во многом зависели от возраста – слуги постарше гораздо чаще питали негатив, молодые напротив. Особенно женского пола. Скажем, идут две юные служанки, и обе глядят, и улыбаются, и шепчутся меж собой, тихо смеясь, и продолжая смотреть неотрывно. И ведь знают, что он понимает, что о нём шепчутся. Зачем же так демонстративно? Если бы Рун не был изгоем, ему бы пожалуй нравилось ощущать себя объектом девичьего внимания. Но он был тем, кем был, и потому расстраивался, старательно не показывая вида. О чём они там шепчутся, бог его знает. Обсуждают, какой он дурачок? Поэтому смеются? А если даже нет, если вдруг что-то лестное про него говорят, всё равно только из-за феи. При его дурной славе иного не дано. Ничего приятного.
Время шло, Лала всё не выходила. Рун сидел, немного удручённый, немного притомившийся. Мимо проходила очередная служанка. Молоденькая, красивая, прямо красавица, если не сравнивать с Лалой. Очень симпатичная. На устах лёгкая жизнелюбивая улыбка. И даже как будто не глазеет. Не успел Рун порадоваться этому факту, как она остановилась подле.
– Привет, – сказала она добродушно.
– Привет, – ответил Рун без энтузиазма.
– Чего грустишь?
– Да просто, – пожал он плечами.
– Как тебя звать? – непринуждённо поинтересовалась служанка.
Рун посмотрел на неё с сожалением.
– А то ты прям не знаешь, – спокойно молвил он.
– Нет, – с удивлением отозвалась служанка.
– Меня тут каждая собака обсуждает, наверное, в этом замке. И ты единственная, кто в неведении, и меня не видела, – заметил он скептически.
– Ты Рун?
– Да.
Она разулыбалась, с любопытством вглядевшись в его лицо.
– Я была в отъезде. К мамане ездила в деревню за холмом. Болеет. Вот вернулась только. Тебя не видела.