– Я не разбойник, я просто… – заторопился было оправдаться Рун, пятясь от подступающих воинов, машинально весьма ловко уклонился от летящего в челюсть кулака, заблокировал кулак, направленный в грудь, с изумлением заметив, что выполнил для этого какие-то причудливые движения руками, а затем удары посыпались градом, сбив с ног, и он уже не пытался ничего делать, лишь изо всех сил прикрывал от них голову.
***
Где-то вдали мирно исполнял свою песнь сверчок. Воздух был прохладен и свеж. Рун почувствовал, как кто-то прильнул к нему, ощутил знакомое тепло девичьего тела, знакомое приятное благоухание.
– Рун, – позвала Лала негромко. – Ты спишь?
Он открыл глаза, окончательно придя в сознание. Была ночь, или скорее поздний вечер, на чёрном небе горели звёзды, на палубе мглу с трудом разгонял тусклый фонарь.
– Лала, – улыбнулся он, чувствуя боль во всём теле, но радость в душе. Обхватил её руками.
Она лишь вздохнула жалостливо, прижавшись сильнее. Рун тоже вздохнул.
– Прости меня, малышка. Подвёл тебя. Так хотел, чтобы можно было и дальше обнимать, что снова подверг опасности.
– Ну, это даже мило, – молвила Лала ласково. – Мне приятно, что тебе так хочется обнимать меня, суженый мой.
– Мне очень хочется. Всё время, – признался он. – Привык уже. Не могу без этого как будто.
– Я тоже не могу. Мой смелый лев. Устала. Сил нет. Тяжело было. Вас догонять. Хорошо, что кораблик остановился.
Только сейчас Рун заметил, что они не одни. Поодаль у борта стоял воин в доспехах, лук за спиной. Вглядывался во тьму, не обращая на них никакого внимания.
– Рун, почему ты на цепи? – спросила Лала. – И лицо… как будто в ссадинах. Что случилось?
– Приняли за разбойника, – посетовал он грустно.
– Тебя за разбойника?
– Ага.
– Рун, разбойник, это последнее, на что ты похож.
– Почём ты знаешь? – улыбнулся он. – Может по правде я душегуб. Неспроста же по лесам ошивался. Разбойники, они хитрые. Всегда притворяются невинными.
– Тогда и я разбойница, – тоже улыбнулась Лала.
– Может и не разбойница. Но моё сердце украла. Воровка точно.
– Так у нас банда, Рун? – весело поинтересовалась Лала.
– Выходит, так.
Они оба тихо рассмеялись.
– Лала, почему ты здесь, а никто и ухом не ведёт? – осведомился Рун спокойным голосом. – Ты невидимая для них? И неслышимая? Или договорилась как-то с ними?
– Я сделала себя незначимой, милый.
– Незначимой?
– Да. Так хотела к тебе. Что всё и получилось. Это сложная магия. Я и не думала, что способна на неё. Я как бы в твоей тени для всех. Чужие люди меня видят, и слышат, но я им кажусь столь не заслуживающей внимания, что им всё равно, кто я и чем занята.
– Вот это да! – изумился он. – То есть они тебя видят, знают, что чужая девушка взялась откуда-то на их ладье, причём фея, и им всё равно?
– Ну, Рун, вот пролетел светлячок, тебе разве есть дело, откуда он тут и куда направится дальше? Он для тебя незначим, совершенно, – объяснила Лала. – Так и я. Для всех сейчас. И очень надолго, между прочим. Наверное, недели на две. Или даже на три. Мы теперь сможем обниматься хоть при ком. И ночечки быть вместе. Вот.
– Да, Лала, – покачал головой Рун. – Ты великая волшебница.
– Ну, не великая. Но кое-что могу, – похвалилась она довольно. – А чья это заслуга?
– Хоть в чём-то я полезен, – порадовался он.
– Наскучалась, – произнесла Лала расслабленно. – Так хорошо с тобой.
Они замолчали. Тишину ночи снова нарушал лишь сверчок.
– А ты наскучалась по мне или по моим объятьям? – с юмором задал вопрос Рун, изображая подозрение.
– Глупенький ты, Рун, – улыбнулась Лала. – Хоть про магию не спрашиваешь, и то слава богам.
– Ну, это уже пройденный этап наших отношений, – поведал он беззлобно.
– Правда-правда? И больше не будешь упрекать меня, что я с тобой только из-за неё?
– После месяца на озере? – усмехнулся Рун. – Когда-то ты желала моих объятий только из-за магии. Я это точно знаю.
– Ну, правильно, когда ты был чужой. Чего ты хотел?
– Ничего. Просто… это… обидно было… немного. Временами. Как будто всё равно один. Нет меня, есть только магия.
– Бедненький, – поиронизировала Лала ласково. – Ты, котик, не понимаешь, ты радоваться должен, что я так нуждалась в твоей магии, что постепенно полюбила и тебя самого.
– Да я радуюсь. Очень, – сказал он с теплотой, поглаживая её по плечику. – Но всё же у тебя жестокая природа.