— Лала, долго ещё? — не выдержал он всё же.
— Рун, ну потерпи, для тебя же стараюсь, — с укором отозвалась Лала.
Прошло ещё сколько-то минут, как вдруг она тихо ахнула и замолчала.
— Что, Лала? — обеспокоился Рун.
— Что, что! — расстроено бросила она. — Вот зачем ты меня поторопил, Рун? Добился, чего хотел!? Зажмуривайся теперь крепко-накрепко, а то я… совсем без магии.
Рун так и застыл, с озадаченным выражением лица. Пока он пребывал в растерянных сомнениях, всерьёз она или нет, Лала подлетела вплотную, он услышал шелест её крыльев, смолкший в шаге сзади.
— Подожди, не оборачивайся пока, Рун, — произнесла она смущённым голоском. — Встань.
Он неуверенно поднялся на ноги, чувствуя, как от волнения трепыхается сердце.
— Зажмурься хорошенько. Зажмурился?
— Ага, — вымолвил Рун с трудом.
— Тогда обернись.
Он послушался. Медленно повернулся, замер в напряжённом ожидании, почувствовал, как она припала к нему, и обхватил её руками.
— Счастливчик! — буркнула Лала. — Ты хоть понимаешь, что до тебя наверное никто из людей никогда не обнимал фею… вот так.
— Может хоть одним глазком, Лала? — жалостливо попросил Рун.
— Рун, пожалуйста! — с испугом воскликнула Лала. — Мы вовек уже не помиримся, если глянешь. А я ведь без магии совсем. Даже и защитить себя не смогу.
— Лала, да я же шучу. Ты же знаешь… наверное. Я тебя ни за что не обижу, — сказал он мягко.
— Знаю, Рун, — вздохнула Лала. — Знаю наверняка. Но всё равно не шути так больше.
— Не буду.
Они оба замолчали. В отсутствие зрения остальные органы восприятия словно обостряются. Отчётливей доносятся звуки, запахи, отчётливее слышатся чувства. Где-то пчёлка жужжит, поскрипывает стволом дерево, птички в вышине как всегда исполняют гимны новому дню. Пахнет листвой и мхами, хотя более всего ноздри улавливают нежное благоухание Лалы, напоминающее ароматы полевых цветов. Рун ощущал телом тепло её тела, пальцами шёлк её опущенных крыльев и волос. В общем-то, когда зажмуренный, и разницы особо никакой, в чём она. Должно быть никакой. Но разница почему-то была. И большая.
— И долго нам обниматься? — негромко поинтересовался он.
— Сколько потребуется, Рун, — заявила Лала категоричным тоном. — Не буду же я летать… без ничего. Ох, зря я не учила бытовую магию. Как же жалею теперь! Всё бы отдала, чтобы уметь. Вернусь домой, сразу начну практиковаться.
— Надеюсь, охотник никакой мимо не пройдёт. А то вот удивится, — подумал вслух Рун.
— Ну Рун же! — взмолилась Лала.
— Да я ведь не шучу, Лала. Тоже бы не хотел. Чтоб так было.
Вскоре магия объятий всё же сделала своё дело, и Лала стала умиротворённой и счастливой.
— Сегодня от тебя больше всего магии, Рун. Вон как разволновался. Ножки подкашиваются у меня. И крылышки не держат.
— Придётся нам теперь каждый день так делать, чтоб магии побольше было, — проронил Рун.
— Размечтался! Один раз подфартило, больше такого не случится.
— А что, ты теперь всегда в одном платье будешь ходить? — усмехнулся он.
— Просто впредь буду поосторожней. Самоуверенность подводит. Думала, вряд ли такое произойдёт. А тут ты поторопил, и… вот.
— Может ты это всё нарочно сделала? Чтоб поволновался, чтоб влюбился быстрее.
— Рун, феи не подлые. И нам тоже бывает стыдно. Мне очень стыдно сейчас. Просто ничего уж не поделаешь. Знаешь, некоторым парням понравилось бы, если б девушка такое сделала чтобы их охмурить. Для них это была бы не подлость, а приятное. Потешило бы самолюбие. Ты же пожалуй и обидеться бы мог. Ребёнок ты ещё, Рун. Феи не обижают людей. Феи добрые. Я бы не стала тебя обижать. Всё же говорю, как есть, что влюбить тебя хочу. Иначе никак нельзя с тобой.
Только в полдень они продолжили путь. Лала хоть и не смогла добиться от своего наряда чего хотела из-за недостатка магии, как всегда была прекрасна, о чём Рун не преминул ей вполне искренне и восхищённо сообщить. Она осталась довольна. Дорога их лежала теперь сквозь самую густую чащу. Один Рун прошёл бы тут без особого труда, но девушке с длинными волосами, в лёгком платье и с крыльями преодолевать заросли было тяжело, ветки и корни цепляли её за всё, что только можно, и ему приходилось постоянно помогать ей. Тем не менее, она стойко терпела, и выглядела как всегда жизнерадостно.
— Эх, Лала, — поведал Рун с сожаленьем, — твои крылья так здорово могли бы тебя выручить, но если я скажу как, ты снова будешь на меня сердиться.