— Так ты его обманываешь, что хочешь попробовать учиться? — улыбнулась Лала. — Ты опять был очень правдоподобен, мой врунишечка. Безупречен. Я даже ни капельки не засомневалась.
— Солнышко, я же не сказал, что попробую. Я сказал, что хотел бы попробовать. И это чистая правда, — невинно объяснил Рун.
Колокольчик Лалиного весёлого смеха наполнил комнату своими переливами.
— Дам тебе несколько советов, — наставительно молвил Шэух. — Совет первый: учись прилежно. Всю лень оставь за порогом обители. Иначе ничего не добьёшься. Совет второй: старайся быть понезаметнее. Ты плебей. Ежели начнёшь демонстрировать излишние успехи в учёбе, обходя в ней знатных сокурсников, они могут на тебя осерчать. А знатный завистник на многое способен. Ну и совет третий: держись подальше от тёмной магии и от разговоров о ней. Чернокнижество может легко увлечь возможностями, это большой соблазн. Всячески его избегай, иначе закончишь дни на плахе.
— Возможностями? — выразил лёгкое недоумение Рун. — Я думал, чёрную магию по злобе творят.
— Маги не дураки, зачем им тратить время на злобу? Любой разумный человек ищет выгоды. Злом всегда легче зарабатывать.
— Как же можно зарабатывать злом? — подивился Рун.
— Вот ты чудак, — усмехнулся Шэух. — Как грабители зарабатывают? Ножичек тебе в спину и твой кошель в карман. Это зло? Да. Это выгодно? Очень. Только плахой грозит. У чернокнижника вариантов, как извлечь из зла пользу, не сосчитаешь. Например, я говорил про шарлатанов, что на исцелении часто деньги делают. А чернокнижнику для того же самого не нужны ни слава ни талант к обману. Наслал хворь на богатея-вельможу, явился к нему под видом лекаря и дал противоядие. И всё, и богатей рад без памяти, и озолотит, и осыплет милостями, и начнёт хвалить в своих кругах, вот тебе и деньги, и слава, и почёт, и уважение.
— Надо же, — покачал головой Рун озадаченно.
— Зло потому и неистребимо, что предоставляет простые пути к лучшей жизни. Слишком соблазняет слабые души. А как не податься соблазну? Держаться от него подальше, вот самый надёжный способ, — поведал Шэух. — Да ты не переживай так. Забавный ты юноша. Неопытный просто ещё, всё тебе внове. Не беспокойся, зло в магии искушает только тех, кто сам к нему стремится. Ты к этому явно не склонен. Надеюсь, встретимся в обители, я за тобой пригляжу. А если вокруг тебя и далее будут происходить чудеса, в ученики возьму. Пойду я, пожалуй, Нур. Дело своё я сделал. Надеюсь, ты с умом распорядишься данным тебе шансом. Не потеряй письмо.
Он встал.
— Не, не потеряю, — заверил Рун благодарно, тоже поднявшись. Поклонился в пояс. — Огромное вам спасибо за всё, господин Шэух.
— Да пустяки, — Шэух направился к выходу, и уже в дверях вдруг обернулся. — Кстати, с тобой вроде какая-то девица была. Где она?
— Какая это девица? — мгновенно уставилась обвиняюще Лала на Руна. — Это Вая?
— Так мы же и сейчас вдвоём. Здесь, — аккуратно ответил Рун гостю.
— Нет, с этой понятно. Это не та. Какая-то другая ещё была. Видели тебя с другой, — заявил Шэух.
— Ну вот, — упавшим голоском горестно произнесла Лала.
— Не было другой. Мы вдвоём. Напутали люди, — спокойно объяснил Рун.
— Понятно.
— Ещё раз спасибо вам, господин.
— Ага, — кивнул Шэух.
Он вышел. Рун запер за ним дверь. Обернулся. И аж застыл в растерянности от открывшейся картины. Лала сидела понуро, личико грустное-грустное, едва не плачет.
— Солнышко, ну ты что? — очень мягко обратился он к ней. — Не было никакой девицы. Это про тебя, наверное.
— Про меня не могут, Рун, — печально возразила Лала. — Я незначима, всем всё равно, что я с тобой.
— Ну, значит напутали. Ну, милая.
Рун подошёл к ней, попытался обнять, но она не далась, оттолкнув его руки:
— Не прикасайся ко мне! Видеть тебя не хочу.
Физиономия Руна на секунду исказилась болезненной гримасой. Губы его дрогнули. Он обошёл кровать с другой стороны, разулся, лёг и отвернулся. В комнате наступила мёртвая тишина.
Рун открыл глаза. Была ночь, стояла тьма, чуть-чуть рассеиваемая бликами от луны, проникающими в окна. Лала спала рядом, прижалась к нему, он чувствовал тепло её тела, её руки. Ну вот что ты с ней сделаешь? В ссоре не в ссоре, а хочет быть подле, хочет объятий. От этих мыслей его аж согрело, горячо-горячо стало внутри, и нежность к ней нахлынула. Захотелось её как-то защитить, оберечь от всего дурного. Лала пошевелилась.
— О боже! — проговорила она тихонько. — Обдал магией, словно оглоушил. Так и убить можно, Рун.
— То-то голосок столь довольный, — усмехнулся он.