Рун погладил её по плечику, успокаивая.
— Не сердись на меня, ласточка моя.
— Я не сержусь, — улыбнулась она с теплотой. — Я тебя люблю.
В этот момент ключ зашеборчал в замке.
— Да неужели дождались, — встрепенулся Рун.
Дверь открылась. В проёме появились уже знакомые два стражника.
— Пойдём, парень, — позвал черноусый.
Рун поднялся, подал Лале руку, помогая встать.
— Ну какой же ты стал благовоспитанный галантный кавалер у меня, — похвалила она его, сияя.
— Ох, Лала, — усмехнулся он. — Уж так распишешь всегда. Словно бог весть что для тебя сделал. Всего-то ладонь подставил. Смешная ты. Радуешься подобным мелочам.
— Это совсем не мелочь, Рун. Это очень приятно, — лучась чувствами светлыми, со всей своей девичьей искренностью сказала Лала.
— Ну, мне приятно делать тебе приятное, вот в чём штука, — рассмеялся Рун. — Выходит, я как бы себе его делаю, делая тебе.
— Чуть порасторопнее бы вам надо быть, господин «не маг», — поторопил его черноусый. — Наша госпожа ждать не любит.
— Простите, — извился Рун.
Он вышел из комнатки, держа изящные пальчики Лалы в своей руке. Стражники к его удивлению повели их прочь из дома. В этот раз оба они шли впереди, указывая путь. Лала сияла, довольная. Много ли надо девушке для счастья? Капельку галантности, капельку нежности, много-много любви, и ещё разного прочего по чуть-чуть, только и всего. Ну и конечно несколько часов объятий не могли не оставить свой след. Глядя на неё, у Руна настроение было лучше некуда. Совершенно не волновался о том, что сейчас ждёт. Всё это так неважно. Важно лишь, что она рядом. Дорога их пролегала в сад. Там, прямо на лужайке, был накрыт стол, уставленный множеством затейливых яств. Во главе стола сидела молодая женщина, очень нарядно разодетая, в шляпке с перьями, с драгоценным колье на шее, по правую руку от неё находился седоватый мужчина солидной внешности, с крупной бородавкой на щеке, так же присутствовали коренастый парень лет шестнадцати, две дамы, обряженные гораздо скромнее, чем хозяйка, и плешивый упитанный господин с угодливым выражением лица, прямо само воплощение льстивости. Вокруг суетились слуги, подавая блюда, наливая вино в кубки. Пред столом, чуть в стороне застыли на ногах три слуги. Подле двух стояли вёдра, третий держал на поводке маленькую собачонку. Все глаза и господ и слуг с любопытством воззрились на Руна. Стражники подвели его к сей компании, остановились шагов за пять от стола, и потом отдалились, оставив их с Лалой одних пред очами публики.
— Красивенькое платьице, — оценила Лала наряд молодой особы. — Наверное это и есть та начальница.
— Похоже на то, — согласился Рун.
Женщина продолжила неторопливо есть, глядя на него с глубокомысленным интересом. Раз за разом подносила серебряную ложечку ко рту, отхлёбывала.
— У-у-у, нехорошая. Сама-то кушает, — вздохнула Лала. — Ещё и словно дразнит нас. У меня слюнки потекли.
— Скоро поди отпустят, невеста моя милая, — ласково приободрил её Рун. — Тогда и в харчевне поедим, и на рынке обязательно что-нибудь вкусного снова купим.
— Я хочу много разного вкусненького, — разулыбалась Лала. — Придётся раскошелиться, заинька.
— Значит, купим много, — добродушно пообещал он.
— Ну, кто же ты, юноша? И что делаешь в моём городе? Открой нам наконец сию тайну, — нарушила своё молчание женщина спокойным голосом. — Зачем творишь чудеса, лишая местный народец покоя? И почему столь странно не признаёшь, что ты их источник, несмотря на многочисленных свидетелей обратного? Ты так развлекаешься здесь у нас?
— Да боже упаси, госпожа, — почтительно молвил Рун. — Всё это ужасное недоразумение. Я волей случая оказывался рядом с чудесами, наверное поэтому сочли, ошибочно, меня их учинившим. А я вовсе и ни при чём. Сам дивился на них. Вот же небывальщина.
— Ты не похож на могучего мага, — кивнула женщина. — Не носишь одежд чародеев и знаков принадлежности к ордену магов. И слишком юн, а значит вряд ли муж учёный. Но как быть со свидетельствами люда?
— Кому-то показалось, может спьяну, другие подхватили, госпожа, — предположил Рун. — Нередко слухи это только слухи. Без доли правды в них.
— Занятная у нас ситуация, — улыбнулась женщина. — Коли ты мне врёшь, столь нагло. То ты, выходит, величайший маг из всех, что здесь когда-либо бывали. Целитель, чудотворец, повелитель зверей и птиц. Наказывать такого за дерзость не поднимется рука. А коли ты не врёшь, для наказания и вовсе бы как будто нет причин. Выходит, что солги, что не слоги ты нам, всё для тебя едино.