— Какой-то я неудачливый рыцарь, — посетовал Рун не без юмора. — За других рыцарей дамы вприпрыжку бегут, чтобы замуж выйти. А за меня не хочет ни одна.
— Бедняжечка.
— Мяу, — раздалось за окном с достоинством.
— Наш неугомонный друг снова здесь, — рассмеялся Рун.
— Ты про чёрного котика, милый? — улыбнулась Лала.
— Про него.
— Мяу-мяу, — повторно продекламировал кот.
— Это очень необычный котик, — заметила Лала.
Оба они, не сговариваясь, вскочили, поспешив к окну. Рун открыл оное. Представшая пред ними картина его не порадовала. Улица была просто забита людом. Множество народа стояло в ожидании. Взрослые и дети, мужчины и женщины, знатные и простолюдины. Все замерли, в трепетной надежде на чудо. А чудо было как раз на подходе. Под окном собралось зверья и птиц изрядное количество. Предводительствовал, как всегда, чёрный кот. А позади него, сформированные в подобие когорт по видовой принадлежности, расположились коты, собаки, куры, гуси, воробьи, вороны, голуби, присутствовало несколько лошадей, овец, свинья с поросятами.
— Ой-ёй-ёй, — только и смогла вымолвить Лала изумлённо.
— Мяу-мяу-мяу, — громко возвестил кот, глядя на неё.
И тут звери запели. Сегодня это был весёлый жизнеутверждающий марш. Музыка, исполняемая зверьми, и похожа и не похожа на ту, что люди извлекают из музыкальных инструментов. Звуки безусловно не те. Но их гармония… Казалось бы, чего можно ожидать от столь разношёрстных исполнителей? Какофонического шума, не более того. Карканье музыка только для ворон, а ржание услада для ушей лишь для лошадей. Сколь мелодично не ржи, будет чудиться, что ты на конюшне. Однако в данном случае… Живностью словно управлял общий гений природы, объединяя их в нечто гораздо большее, чем каждое из них по отдельности, в мастеровитый оркестр. Все звуки сочетались, сливались, дополняя и обогащая друг друга тембрально, а животные производили их далеко не в тех ограниченных наборах, в каких издают обычно. К примеру, вороны каркали редко и не все, кто-то из них ворковал, кто-то исторгал низкий скрип, рокот. Лошади ржали в меру и не часто, зато отбивали копытами ритм, заменяя барабаны. Это трудно описать, это надо услышать. Чудесная оркестровая музыка, получаемая посредством совершенно непривычных уху инструментов. Завораживающая, радующая сердце. Проникающая в души неискушенной никогда не слыхавшей ничего столь совершенного провинциальной публики, потрясая оную. И всё это в сочетании с потрясением от лицезрения чуда. Вот, как-то так. Но это было ещё не всё. Люди замерли с открытыми ртами, и слушали, в оцепенении, не издавая не звука, почти не дыша. До определённого момента. Марш имел дробление на нечто подобное куплетам, то есть на части схожего содержания, куплеты состояли из начальной основы и завершающего проигрыша, который вернее всего сравнить с припевами песен. В проигрышах наличествовали паузы в несколько тактов. И вот, когда дело дошло до первой паузы, и музыка на мгновение смолкла, вместо животных вдруг вся мужская часть людской толпы, все присутствующие мужчины и мальчики залихватски выкрикнули совершенно уместное в этой паузе гармонично вписавшееся в музыку: «хэй»! Слаженно, чётко, все одновременно. И после так и застыли, с ошеломлёнными лицами, не понимая, что происходит. Музыка тем временем продолжилась, через дюжину тактов наступила вторая пауза, и тут уже все присутствующие барышни звонко задорно и жизнерадостно выкрикнули: «хэй»! И далее началось полное веселье. Всё смешалось, простолюдины и знать радовались и смеялись, сияя глазами восторженно. Одно дело видеть чудо, и совсем другое быть его частью. Кто-то лил слёзы умиления и восхищёния, кто-то обнимался. Наступило всеобщее ликование. А музыка зверей всё продолжалась. Пришло время завершающего проигрыша второго куплета, наступила его первая пауза, и мужчины уже фактически полностью осознанно выкрикнули: «хэй»! За ними во вторую паузу то же сделали дамы. И все ещё больше расцвели улыбками счастливыми. Музыка продолжилась далее. Люди слушали, наслаждаясь происходящим, слушали и Рун с Лалой, с теми же чувствами. Третий куплет побаловал толпу сразу двумя проигрышами припева, позволив мужчинам и женщинам по два раза вставить своё бодрое «хэй». Затем животные запели медленнее, снизили темп, прейдя к завершающему отрезку исполняемого произведения. И смолкли. У всего всегда есть конец. Наступила мёртвая тишина.