— Ты меня изводишь своей любовью, — жалостливо проговорил он сквозь смех.
— То-то такой довольненький.
— Выходи за меня уже, хватит мучить.
— Бедненький, весь измучился от нежности нежненькой феи, — поиронизировала Лала, сияя. — Через три годика, львёнок.
— Вон и обитель, уж недалёко, — возница обернулся к Руну и улыбнулся. — Блаженный ты, ей богу. Радуешься чему-то, сколько не едем. Я ещё не встречал столь счастливых людей. Ты чего такой?
— Ну… есть девушка одна, — поведал Рун, глядя на Лалу смеющимися глазами.
— Девушка? — усмехнулся возница. — Понятно. Скоро ли свадьба?
— Дождёшься от неё. Она за меня не хочет, — посетовал Рун с юмором.
— Чему же ты веселишься тогда? — удивился мужичок.
— Тому… что она всегда рада мне. Прямо умирает от счастья, как видит. Аж светится вся.
— Ох, прямо и умираю, — залилась тихим смехом Лала. — Это ты от меня умираешь от счастья, заинька.
— Чего же не хочет замуж? — озадачился возница.
— Ну… она из гораздо более зажиточной семьи. Её родители не отдадут её за меня никак, — объяснил Рун. — Она это знает, я это знаю. Пожениться нам не выйдет точно.
— Странно это слышать, если честно, — признался мужичок. — Обычно коли любят, но не могут быть вместе, то горюют.
— С ней горевать достаточно сложно, — разулыбался Рун, любуясь Лалой. — Она весёлая, и добрая очень. И всегда-всегда радуется, когда я рядом. Пока что её ни за кого ещё не выдают, никто не препятствует нам дружить. Можно, конечно, в горести коротать все эти дни, а можно быть счастливыми, дорожа каждой минуткой, проведённой вместе. Я лучше выберу второе. Да она просто и не даст мне выбрать первое. Лишь посмотришь на неё, и сердце поёт. Ну как тут печалиться.
— Ну… не знаю, — молвил возница задумчиво. — Но, родимая!
Он чуть тряхнул вожжами. Стал что-то напевать себе под нос еле слышно, какую-то монотонную, как долгий путь, мелодию.
— Солнышко, можно спросить? — негромко поинтересовался Рун доверительным тоном.
— Конечно. Всё-всё, что захочешь, — с готовностью кивнула Лала.
— И даже страшные девичьи тайны? — усмехнулся он.
— Всё-всё, кроме страшных девичьих тайн, — поправилась Лала, одарив его лукавым взглядом.
— Как может быть, что феи не выходят за людей, коли мы вас ловим?
— И какая тут связь, суженый мой? — непонимающе отозвалась она. — Заставить силой фею выйти… у вас не получится. У тебя может и получилось бы. Даже наверняка. Но это потому что я проклята. Мне трудно себя защитить.
— Вот ты… не хочешь умирать старой девой. Поэтому согласилась выйти за меня через три года, — напомнил Рун. — Но когда вас ловят, это же на всю жизнь. Если не отпускать, то на всю. Вы предпочитаете умирать старыми девами, чем выходить за ловца?
— Рун, ты что, ничего не знаешь о магическом договоре? — с недоумением побуравила его глазками Лала.
— Я не муж учёный, — пожал он плечами. — Знаю, что надо складывать верёвку ловушки восьмёркой. В большой круг ловится существо вашего мира. Ежели удалось поймать кого-нибудь, входишь в малый круг, и договор сам собой становится заключённым. Даже никаких заклинаний произносить не надо. Существо признаёт тебя за хозяина и служит тебе всю жизнь, верой и правдой, каково бы оно ни было, и неразумное животное, и способное мыслить создание. Всякое справно служит. Это всё, что мне известно.
— Договор, любовь моя, он… гораздо… многограннее, чем… в твоём описании. Он обоюдовыгоден. Знаешь, как он появился?
Рун отрицательно покачал головой.
— Считается, его явили боги, — сообщила Лала со значением. — У нас существует легенда о нём. В давние-давние времена, столь далёкие, что уже и не помнит никто, в вашем мире жил-был чрезвычайно злой жестокосердный король-чародей. Наши миры в тот период были очень близко к друг другу, ваши ловцы ловили нас легко, а этот король был мастер в ловле. И вот однажды он придумал, как ловить именно фей. Поймал первую. И потребовал от неё признать его власть над собой и служить ему. Но фея сочла, что это несправедливо. Почему она должна кому-то служить? Кроме того… договора-то ещё не было, ничто не защитило бы её… феи прекрасны, ваши мужчины нас желают. Всё это… очень страшно. И вот она пообещала ему служить, но лишь он выпустил её из ловушки, ушла в свой мир. Обманула его. Он жутко разозлился, Рун. Просто ужасно. Тогда он поймал другую фею. Но уже ничего ей не предлагал, держал её в ловушке, пока она не погибла от голода и жажды. Поймал следующую, и тоже уморил. И следующую, и следующую. Ловил и убивал. Много фей погубил. Феи плакали и боялись очень. В нашей стране наступили мрачные дни. Случись подобное сейчас, наверное мы пошли бы на вас войной. Но в те века… наше племя было… более невинно, неспособно воевать. Все плакали, горевали. Молились. И боги нас услышали. Боги очень любят фей. Они покарали жестокого короля. А миру был явлен договор. Это очень могучая магия, Рун. Поразительная. Договор взаимовыгоден, в этом его главное свойство. Он дарует и ловцу, и пойманному. Ловцу он дарует верность пойманного созданья. А самому созданью… предлагает защиту от всего дурного. Ежели хозяин станет обижать его, договор будет расторгнут. Сам собой. Ежели начнёт плохо заботиться, договор будет расторгнут. Ежели покусится на честь, договор будет расторгнут. И самое главное, самое поразительное. По прекращению действия договора создание вернётся в свой мир в том возрасте, в каком оно было на момент заключения договора. Будь мы с тобой в договоре, по его окончанию я бы вернулась к себе семнадцатилетней, даже прекратись он через сто лет. Договор, это единственный известный способ прожить две жизни вместо одной. Есть ещё один как будто, в алхимии, рецепт эликсира вечной молодости, но он столь сложен, что почти неосуществим. Так что этот, по сути, единственный. Многие волшебники нашего мира мечтают, чтобы их поймали. Хотят прожить две жизни. И посмотреть ваш мир заодно, изучить его и его таинства. Договор защищает нас даже от смерти. Если мы умираем здесь, будучи в договоре, он становится расторгнут, и мы оказываемся в своём мире живы и здоровёхоньки.