— О, верно! — усмехнулся он.
Он опять обмотал поясом свой подтянутый торс, но остался стоять на месте.
Нет, это просто смешно! Надо во что бы то ни стало заканчивать эту глупую комедию! Поскольку ничего другого ей не приходило в голову, пришлось прибегнуть к обычным уговорам.
— Поль, ну пожалуйста! Пошутил и хватит, дай же мне вылезти из ванны! взмолилась она жалобно.
— Вылезай, кто же тебя держит? — милостиво разрешил он, с неподдельным интересом воззрившись на нее.
— Отвернись!
Опять усмехнувшись, он вернулся к раковине и принялся тщательно намыливать лицо. Джин вздохнула с облегчением, но все же дождалась, пока он начал водить бритвой по подбородку, и только тогда стала подниматься из воды. Мыльные струи побежали с ее грудей. Взглянув на Поля, она заметила, что тот развернул свое зеркальце и внимательно разглядывает ее.
— О-о-ой! — взвизгнула она, опять хлопнувшись в воду.
Тело Джин обдало горячей волной стыда. От злости она ударила по воде пяткой, подняв пенные брызги.
К ее еще большей ярости, Поль лишь весело рассмеялся. Она буравила взглядом его широкую спину и мощные плечи, понимая, что находится полностью во власти этого мужчины. И хуже того — ей доставляло истинное удовольствие созерцать стройное тело, которое соблазнительно вырисовывалось под атласом его туго перепоясанного халата.
Наконец Поль закончил бритье, неторопливо сполоснул раковину и, вытерев пену с лица, плеснул на подбородок горсть лосьона. Вслед за этим он схватил стул, стоявший в противоположном конце ванной комнаты, подтащил его поближе к ванне и уселся, закинув ногу на ногу.
Джин окатила его взглядом, в котором силилась изобразить ненависть, но он лишь улыбнулся ей, как будто она наградила его комплиментом.
— Послушай, ты не должна стыдиться показывать мне свое тело, — наконец заговорил он. — Из того, что я уже видел, можно уверенно сказать, что оно прекрасно. К тому же тебе надо привыкать: все равно очень скоро я увижу тебя обнаженной. И тогда уже я не ограничусь его созерцанием…
Слова, заготовленные еще вчера для объяснения своего решения, начали выстраиваться в ее мозгу, но она не успела произнести их: неожиданно он опустился на колени перед ванной и принялся медленно закатывать рукав своего халата. Джин уставилась на него, онемев от удивления.
Секундой позже Поль уже держал ее голову в своих ладонях и целовал ее. Джин знала, что надо попытаться вырваться, но путей к отступлению у нее не было, и она постепенно отдалась чудесному ощущению его близости.
Губы ее непроизвольно разомкнулись, и его язык скользнул внутрь, вступив с ее языком в чувственный диалог. Его поцелуй умело играл на ее ощущениях, ей захотелось шагнуть из ванной, и как есть — с водяными струями, сбегающими по телу, полностью отдаться ему.
Его рука вдруг нырнула в воду, нашла ее груди и начала мучительно ласкать их, дразня затвердевшие соски. В голове у Джин буйным вихрем крутились эротические сцены. Его рука скользнула ниже, направившись к ее нежному лону. Она оторвала свои губы от его горячих губ.
— Поль, не надо, пожалуйста!
Глаза Поля удивленно вспыхнули.
— Я полагал, что ты уже выучила свой урок, но вижу, что нет. Весьма печально.
Он поднялся, чтобы уйти. С руки его капала мыльная вода. Когда, остановившись у двери, Поль обернулся, Джин с удивлением прочла в его глазах страдальческое выражение. Страшным видимым усилием воли он сдержал себя и сказал:
— Я знаю, мы договорились повременить. Но, Боже мой, мне кажется, это выше моих сил.
Он ушел, и Джин медленно спустилась с высот желания, не понимая, то ли она рада, то ли разочарована его уходом. Вода в ванной показалась ей чуть теплой по сравнению с ее пылающей кожей.
Вернувшись к себе в комнату, Джин тщательно заперла за собой дверь. Напуганная сценой в ванне, она не представляла, как выдержит общество Поля в течение дня. Но, оказалось, Иву понадобилась его помощь, и Джин не виделась с ним до вечера. Мари объявила, что едет в Грэйвс, к югу от Бордо, проведать свою семью, как делала каждое воскресенье. Она предложила подвезти Джин в больницу и забрать ее на обратном пути.
Лоуэлл почему-то был явно не в духе. Он нетерпеливо отшвырнул газеты и журналы, которые она принесла ему.
— Где Поль? — спросил недовольно дядя.
— Помогает Иву ремонтировать трактор, — объяснила она. — Мари сказала, что он постарается заехать к тебе попозже, а если не сможет, то отчитается перед тобой о проделанной работе завтра утром.
Он осуждающе оглядел ее.
— А тебе будто и вовсе безразлично, с тобой он или нет.
— А почему это должно меня волновать?
— Потому, черт возьми, что этот парень — твоя самая удачная добыча. Ради всех святых, девочка, не выпускай его из своих коготков!
— Лоуэлл, ты, похоже, хочешь, чтобы я превратилась в какую-то свирепую хищницу. Но это не мой стиль, ты знаешь. Если Поль мной заинтересуется, он сам даст мне понять.
Джин почувствовала укор совести, вспомнив, насколько ясно он дал ей понять это не далее как сегодня утром.
— Ах, смотрите, пожалуйста! — проворчал Лоуэлл, в волнении откинув свою простыню. — Знаю я твой стиль — этакая глубокая заморозка. Пора немного оттаять — он чертовски симпатичный мужчина!
Джин оставила без комментариев это явное преуменьшение.
— Ты что же, хочешь, чтобы я осталась здесь, во Франции? — возмутилась она. — Бросила тебя и «Саммит»? Но отелю нужны мы оба.
— Ты знаешь мое мнение по этому поводу, — недовольно сказал дядя. «Саммит» — всего лишь убогий захолустный отельчик, гори он синим пламенем! Это не место для такой великолепной, талантливой женщины, как ты. Ты губишь себя там.
Джин не стала спорить с дядей. Она отлично знала, что для него «Саммит» — никак не «убогий захолустный отельчик».
Это была старая хорошая гостиница, и Лоуэлл по праву гордился ей. Позволить отелю сгореть синим пламенем? Да он скорее спрыгнет с его крыши! Это была вся его жизнь.
И Джин вовсе не собиралась бросать «Саммит». Она слишком многим была обязана этому старому дому и слишком любила его, чтобы так поступить. Дядя совершенно напрасно чувствовал себя виноватым оттого, что она проводила там все свое время. Он придерживался старомодных взглядов и отказывался понимать, что его племянница может быть по-настоящему счастлива в какой-то другой роли, нежели в роли жены.
Разговор с дядей затронул неприятные темы, и Джин почувствовала явное облегчение, когда пришло время идти на стоянку и ждать приезда Мари. По дороге в замок она с удовольствием слушала несмолкаемую болтовню маленькой темноволосой женщины о своих многочисленных родственниках и их причудах.
Вечером за обеденным столом царила непонятно напряженная атмосфера. Между Мари и Ивом вышла какая-то размолвка, и они почти не разговаривали друг с другом.
Поль казался погруженным в свои собственные мысли. Джин еще не остыла после его утренней выходки и пыталась изобразить равнодушие, но помимо воли глаза ее скашивались в его сторону с непроизвольным выражением беспокойного призыва.
Говорил почти один Ив, он объяснял различные хитрости подрезки виноградных лоз. Джин старательно слушала, правда, потом не смогла вспомнить ничего конкретного из его рассказа.
После обеда, извинившись, она направилась было к себе, но Поль перехватил ее в коридоре, поймав за руку.
— Мы идем гулять в сад, — заявил он тоном, не терпящим возражений. Возьми свитер.
— Конечно! Разве можно отказаться от столь галантного приглашения? сказала она, постаравшись вложить в улыбку соответствующий сарказм.
Однако на улице Поль сменил свой повелительный тон.
— Прости, я был резок с тобой, — извинился он. — Сегодня столько всего на меня свалилось.
Гнев, который она копила после сцены в ванной, начал рассеиваться. На лице ее, как в зеркале, отразилось участливое беспокойство.