Барон попытался выпроводить Марасу из зала раньше, вместе со слугами, но та отказалась уходить. Очевидно, она приходилась ему старым другом – скорее опорой, нежели вассалом.
– И жреческая магия, и колдовство оказались бессильными обнаружить мою дочь, – обратился барон к Арвину. – Но Леди Дедиана сообщила мне, что ты владеешь другим видом магии, которая не требует ни книги заклинаний, ни священных символов. По её словам, это поможет обойти силу, которая скрывает Глисену от наших глаз.
Прежде чем Арвин успел ответить, его опередила Мараса:
– Не думаю, что чародей сможет открыть завесу, с которой не сумел справиться сам Хельм, – она уставилась на Арвина, в её взгляде читался вызов. Судя по саркастическому тону сказанного, можно было сделать вывод, что симпатии к колдовству она явно не испытывает.
– Я не чародей, – ответил Арвин, глядя ей в глаза. – Я псион.
– Какая разница? – спросила она.
– Чародей творит заклинание, для которого требуется наличие вплетённой в мир магии. Псион же использует магию разума. Мы черпаем энергию непосредственно из разума. Если магия Плетения перестанет действовать, колдуны и чародеи лишатся возможности творить чары, а псионы по-прежнему будут пользоваться своими способностями.
Мараза вежливо кивнула, но сказанное, казалось, её не убедило.
– Какое заклинание ты применишь? – спросил барон.
Арвин с болью в сердце вспомнил про лежавший в рюкзаке сломанный дордже. Без него придётся полагаться на собственные силы – точнее, на одну из них, которая в данном случае, возможно, принесёт пользу, – чтобы найти дочь барона.
– Мы называем их «силами», а не «заклинаниями», господин Крушила. В моём распоряжении их множество, – продолжил он, беззаботно махнув рукой, – но мне нужно как можно подробнее знать, при каких обстоятельствах исчезла ваша дочь, чтобы решить, какую силу лучше использовать. Когда вы в последний раз видели Глисену?
Барон тяжело вздохнул. Он скользнул глазами мимо гобеленов, на которых были запечатлены его многочисленные битвы с Чондатом, мимо трофейных щитов и оружия, висевшего на стенах. Взгляд остановился на горстке миниатюрных кораблей, стоявших на столе возле стены – моделей галер, которые ему помогал строить Хлондет. Несколько мгновений единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, был треск огня, доносившийся из камина за спиной правителя.
– Декаду назад, – сказал он наконец. – Мы поужинали вместе, провели вечер, слушая игру на арфе, затем Глисена удалилась к себе в комнату и легла спать. На следующее утро её там не оказалось. Позвали Давину, Высшего смотрителя, чтобы он прочитал молитву, позволяющую обнаружить её местонахождение, но ничего не вышло. Глисена словно пропала в другое измерение, – голос мужчины дрогнул. – Либо это, либо она…
– Глисена жива, – сказала Мараса, коснувшись его руки. – По крайней мере, так сказал Давину после своей молитвы, – она обратилась к Арвину. – Но её будто скрывает некий магический щит, из чего следует вывод, что она покинула дворец не по своей воле. Её похитили, и, скорее всего это дело рук агентов Чондата. Они…
– Они не предъявляли никаких требований, – перебил жрицу Крушила, – ни от Вианара, ни от кого-либо другого. Моя дочь ушла добровольно, – он задумчиво уставился на стену.
Жрица рассерженно вздохнула. Очевидно, она уже не впервые пыталась убедить барона в обратном, но безрезультатно.
– Госпожа Мараса, я думаю, что барон Крушила прав, – сказал Арвин, нарушив тишину. – Глисена не у лорда Вианара.
– Откуда мы можешь знать? – спросила Мараса.
Барон озадаченно уставился на Арвина. Тот глубоко вздохнул.
– Вам имя Хаскар о чём-нибудь говорит?
Глаза барона сверкнули.
– Хаскар! – рыкнул он. – Так вот, у кого моя дочь?! Клянусь Хельмом, я снесу ему голову.
Арвин поднял руку.
– У Хаскара нет Глисены. Однако он знает, что она пропала. И он хочет её найти, чтобы продать лорду Вианару, – псион повернулся к Марасе. – Как видите, госпожа, у лорда Вианара Глисены нет. Будь она у него, Хаскар не стал бы предлагать ему сделку.
– Как ты всё это узнал? – спросил барон.
Арвин рассказал об утреннем происшествии. Упомянул он и о предложенном ему гонораре, отметив, что сам он предпочёл бы за свой труд «честные» деньги. Однако слова псион выбирал осторожно, стараясь не упоминать о своей способности подслушивать чужие мысли. Вместо этого он соврал, будто выудил из вора нужную информацию, прибегнув к хитрости. Судя по всему, барон ценил в людях прямоту и честность, но Арвин не исключал, что может настать момент, когда ему необходимо будет знать, о чём думает барон на самом деле.
Мараса, внимательно выслушав рассказ Арвина, покачала головой.
– Тот факт, что воры Хаскара хотят продать Глисену в Чондат, не значит ровным счётом ничего. Лорд Вианар мог похитить её безо всяких посредников.
– И, тем не менее, – прервал её барон, – требований о выкупе не поступало. Чондат молчит, – он повернулся к Арвину. – Ты хорошо сработал утром, но сейчас наступает настоящее испытание. Сможешь найти мою дочь?
Арвин глубоко вздохнул.
– Конечно, господин, – сказал он уверенным голосом. – Но мне нужно знать подробнее, что случилось в ночь её исчезновения. Вы приглашали в тот вечер каких-нибудь гостей?
Барон пристально глянул на Арвина.
– Ты имеешь в виду, был ли здесь посол Экстаминос? Нет, не был. И других гостей тоже не было. То был… спокойный вечер. Только Глисена и я.
– И арфистка, – вставила Мараса. – Она могла быть…
– Эта арфистка частая гостья в нашем доме, и ей здесь доверяют, – прорычал барон, – как и слугам, которые были с нами в тот вечер.
Арвин мало был знаком с жизнью с королевских домах, но он провёл два месяца в доме своего богатого дяди, который некоторое время присматривал за Арвином после смерти матери. Вокруг него постоянно суетились слуги – они помогали ему одеваться и раздеваться, носили его свёртки, убирали за ним постель и каждый вечер приносили в его спальню креплёное вино. Летом один из слуг оставался у его постели на ночь, обмахивая веером своего господина, чтобы тому не было слишком жарко. Если уж дядя Арвина очень редко оставался наедине с собой, что тогда говорить о принцессе королевского дворца.
– Вы допрашивали слуг Глисены? – спросил Арвин. – Тех, которые посещали в ту ночь её спальню?
– В тот вечер никто не заходил к ней, – ответил Крушила. – У Глисены заболела голова. Она сказала, что не может выносить ни малейшего шума, и отпустила всех своих слуг.
– Заболела голова? – переспросил Арвин. В сознание ворвалась дикая мысль: Зелия посеяла в дочь барона семя разума. Арвин изъял это знание у Зелии шесть месяцев назад, но вполне вероятно, что за это время она восстановила его. Это могло объяснить её присутствие в Сеспече – скорее всего она остановилась в Лодочной пристани по пути из Ормпетарра, а не в город. Это также могло объяснить внезапное исчезновение Глисены.
С другой стороны, одёрнул себя псион, это также могло быть простым бегством влюблённой пары, не более того. Не стоит делать поспешных выводов… пока.
– В тот вечер ваша дочь пожаловалась на головную боль впервые?
– Глисена чувствовала себя плохо последние несколько дней, – покачал головой барон.
– Сколько дней? – резко спросил Арвин. Семени разума требуется время, чтобы расцвести. Если головные боли начались за семь дней до исчезновения…
– Несколько, – повторил Крушила. Он раздражённо вздохнул. – Какая разница? Её исчезновение не имеет ничего общего с недомоганием.