два пламя вспыхнули, но остался уголь тлеющего огня;
как вперед, так и назад переносясь, ты помни меня.
Она пожала плечами, запутавшись. Оно началось довольно романтично, но закончилось не так.
-Что это означает?
-У тебя хорошая память, Гвен Кейсиди?– уклонился он.
-Конечно.– О, Бог, он теряет понимание действительности.
-Повтори это мне.
Она смотрела на него. Его лицо было бледным, руки были сжаты на коленях в кулаки, выражение лица было смертельно серьезным. Ни по какой другой причине, только что бы успокоить его, она заставила его повторить это, а затем повторила сама без ошибок.
–Точно?– спросила она, когда идеально повторила три раза. Оно надолго засело в ее уме.
-Это сделало меня счастливым. Спасибо.
-Это, кажется, стало целью моей жизни, – сказала она сухо: – Это – еще одна из тех вещей, которые станут ясными мне в свое время?
-Если все будет хорошо, то нет,– ответил он, и кое-что в его голосе вызвало дрожь, пробежавшую по ее спине: – Молись, что бы тебе никогда не надо было этого понимать.
Она беспокойно изменила тему разговора, и до конца поездки они говорили о безвредных вещах, в то время как ее напряжение усилилось. Драстен с любовью описал свой замок, вначале землю, потом интерьер и некоторые из недавних реконструкций. Она говорила о своей бессмысленной работе, но ничего важного не говорила. Гвен тренировалась, чтобы не проговориться: чем больше мужчина знал о ней, тем реже он заканчивал тем, что любил ее, и по этим причинам она не могла объяснить себе, почему хотела нравиться Драстену МакКельтару. Казалось, что оба внезапно стремились заполнить тишину, которая иначе поглотила бы их живьем.
К тому времени, когда они достигли вершины горы, руки Гвен дрожали на руле, но когда он поднял руку, чтобы убрать волосы с лица, она увидела, что его руки тоже дрожат. Гвен не пропустила значение этого факта: Он не разыгрывал ее. Он искренне надеялся найти свой замок наверху этой горы. Твердо уверенный в своем заблуждении, он также боялся, что замок мог больше не стоять там. Гвен отвела осторожный быстрый взгляд от него и неохотно признала, что у него не было амнезии или, что он играл в некоторую странную игру. Он верил, что был тем, кем утверждает. Осознание этого было далеко не утешительным. Физическая рана зажила бы, умственное отклонение вылечить намного сложнее.
Собираясь с духом, она снижала газ, неохотно заканчивая поездку. Гвен захотела, что бы они шли пешком, так что она не столкнулась сейчас с этим моментом. Если бы она пошла пешком, она могла бы отодвинуть его на двадцать четыре часа.
-Поверни на север.
-Но там нет никакой дороги.
-Я вижу,– мрачно сказал он:– И рассматривая те, по которым мы ехали до сих пор, можно было бы думать, что там должна быть дорога, вот что меня интересует.
Она повернула налево, и фары автомобиля осветили травянистый пенек.
-Пенек,– мягко довел он до сведения.
Сделав глубокий вдох, Гвен повиновалась. Когда он рявкнул ей остановиться, она не нуждалась в команде, поскольку она отпустила сцепление и так или иначе собиралась остановиться. Верхушки камней Бан Дрохан вырисовывались на гребне холма, чернеющие на фоне туманного фиолетового неба.
-Гм, я не вижу замок, МакКельтар,– нерешительно сказала она.
Пойдем. Я покажу тебе.– Он неуклюже повозился с дверным замком, а затем вышел из автомобиля.
Дрожь из ее рук распространилась на остальные части тела, и она внезапно замерзла.
-Подожди, дай я захвачу рубашку,– сказала она. Он нетерпеливо ждал, его пристальный взгляд, был направленный на вершины камней, и она знала, что он доведен до отчаяния желанием подняться на гребень, чтобы увидеть, стоял ли все еще его замок.
Желая подняться не больше, чем она хотела отсрочить это.
-Не хочешь перекусить прежде, чем мы пойдем?– сказала она, доставая пирожки из лосося и сельдерея, который они купили во время последней остановки.
Он слабо улыбнулся.
-Пойдем, Гвен. Сейчас.
Покорно пожав плечами, она хлопнула автомобильной дверью, и устало потащилась к нему. Когда Драстена взял ее руку в сою, она даже не пыталась ее вырвать, а медленно подвинулась ближе, больше, что бы поддержать себя, чем его.
Остаток Спуска они прошли в тишине, нарушаемой только стрекотом сверчков и мелодичным приглушенным шумом древесных лягушек. На вершине она втянула холодный воздух. На фоне розово-фиолетового неба, слабый ветерок колыхал траву внутри круга камней. Гвен насчитала их тринадцать, они располагались на большой плите в центре. Мегалиты росли вверх, черные против блестящего горизонта (древние культовые сооружения III-II тыс. до н.э. в виде огромных необработанных или частично обработанных каменных глыб).
За камнями ничего не было.
Несколько сосен, и, при условии, что несколько пологих откосов, могли закрыть обзор, но ничего такого, зачем замок мог шаловливо притаиться.
Они продвигались в тишине, огибая круг камней, но теперь намного медленнее, поскольку перед ними, по ту сторону пней, которые когда-то были высокими и древними дубами, был рассеян фундамент замка, который больше не стоял.
Она отказалась смотреть на него. Она не будет смотреть на него.
Когда они достигли периметра наружной стены, Драстен упал на колени.
Гвен смотрела на высокую траву в центре руин, куски камня и беспощадно разрушенное массивное сооружение, в вечернем небе на тихую могилу замка, на все, кроме него, боясь того, что увидит. Мучение? Ужас? Осмысление того, что он действительно психически неуравновешен, вспыхивающее в красивых серебряных глазах, которые казались так обманчиво ясными?
-Ох, Боже, они все мертвы,– шептал он: – Кто убил моих людей? Почему?
Он потянул дрожащее дыхание.
-Гвен.
Слово поглотилось.
-Драстен,– мягко сказала она.
-Я предлагаю тебе, вернуться к машине на какое-то время.
Гвен колебалась, разрываясь. Половина ее требовала не что иное как поджать хвост и убежать; другая половина, чувствовавшая, что он нуждался в ней, отчаянно хотела быть здесь и сейчас: – Я не брошу тебя сейчас.
-Уйди.
Он казался настолько страдающим, что Гвен вздрогнула и посмотрела на него. Его темные и непроницаемые глаза мерцали непролитыми слезами.
-Драстен…
-Я прошу тебя, оставь меня сейчас,– прошептал он: – Оставь меня, позволь оплакать мой клан.
Слабость его голоса обманула ее.
-Я обещала не оставлять –
-Сейчас же! – прогремел он. Когда она все еще не сдвинулась, его глаза сверкнули: –Ты подчинишься мне.
Гвен заметила три вещи во время, как он произносил команду. Во-первых, хотя она знала, что это было невозможно, его серебристые глаза казались освещаемые племен из глубины как что-то, что она когда-то видела в научно-фантастических фильмах. Во-вторых, его голос был другой, походил на дюжину голосов, наложенных друг на друга, сводя на нет любое разумное предположение, и, в-третьих, она полагала, если он приказал ей уйти с утеса таким голосом, она может это сделать.
Ее ноги инстинктивно бросились в спринт, как раз когда ее мозг обрабатывал потрясающие наблюдения.
Но через несколько широких шагов в камнях, жуткое импульсивное желание отступило, она остановилась и оглянулась. Он вошел в руины и поднялся на самую высокую груду завалившегося камня, черный силуэт на коленях, спина согнута, грудь опрокинута ввысь, он грозил кулаком небу цвета индиго. Когда он отбросил голову назад и ревел, кровь свернулась в ее венах.
Действительно ли это было тот же самым человек, который поцеловал ее в примерочной? Тот, кто получил ее более горячую, чем вулкан и склонную к неминуемому взрыву и заставил ее думать, что мог быть уравнением страсти, которому родители ее никогда не учили?
Нет. Это был человек, который носил на себе пятьдесят штук оружия. Это был человек, который носил двусторонний топор и меч.
Это был человек, из-за которого она начала терять по маленькому кусочку органа, который, как она была воспитана считать, был просто работающий с большим КПД насосом. Реальность поражала ее. Сумасшедший или нет, пугающий или нет, он заставил ее чувствовать вещи, которые она никогда прежде не чувствовала.