Дверь, жестоко, оставалась закрытой. Она откинулась на пятки и заколотила кулаками в дверь. Аргумент, прорывающийся внутрь замка, был таким громким, что она знала, они никогда не услышат его за таким шумом.
Она глубоко вздохнула и размышляла о том, что она только, что сделала, думая, что сигарета пройдет длинный путь, разъясняя ее ум, и чашка крепкого кофе могла бы сейчас восстановить ее душевное равновесие.
Ладно, она признала: – Это было унизительно глупо. Она сказала самую наихудшую вещь, которую возможно говорила, гарантировавшую вывести его из себя.
Но она прошла через многое за последние двадцать четыре часа, и логика, точно не была господствующей планетой, в ее маленькой вселенной, когда Драстен повернулся спиной к ней. Эмоции, эта намного большая неисследованная планета, вызвала непреодолимое натяжение ее остроумия.
Она не имела ни какой практики с эмоциями, что бы обращаться с ними с ловкостью, и ей Богу, этот мужчина заставил ее чувствовать так много, что просто ставило в тупик.
Впервые увидев его, она стояла на верху лестницы несколько секунд, смотря на него со страхом в глазах, едва слушая разговор, идущий внизу.
Он разительно отличался от окружения в любом столетии. Даже, когда она считала его умственно помешанным, она находила его опасно привлекательным. В его естественной стихии он был в два раза неотразимее. Теперь, она знала это, он истинный лордом шестнадцатого века. Она удивилась, как она даже могла верить в другое.
Восторженная от того, что он жив и здоров, и что путешествовала сквозь время, что бы спасти его, она бросилась вниз по ступеням. Затем отец Драстена, Сильван, тот самый мужчина, которого она ошибочно приняла за Эйнштейна, обмолвился о ее возможной беременности, смущая ее. Столкнувшись с возможной беременностью, до того даже как коснулась губой к краю кружки Старбаск(компания производит кофе), она стояла, пораженная.
Не достаточно просто купить презервативы Кейсиди, ты должна использовать их.
И потом, Драстен бросил шелковую гриву через плечо и посмотрел прямо на нее, и хотя его глаза вспыхнули, словно он нашел ее притягательной, в них не отразилось искры признания.
Она ожидала это.
Она знала, он не узнает ее. Все же, ее сердце не понимало, как ужасно оно будет чувствовать, когда он обратил, этот серебристый, чувственный пристальный взгляд на нее, столь же далекий и холодный как незнакомец.
Разумно или нет, это причиняло боль, и потом он сделал этот хитро-жопое замечание о женщинах, которые соперничают за удовольствие в его постели.
После этого, словно, он ударил каждое ее нервное окончание, повернувшись спиной, отвергая ее.
Это была та точка, когда она безрассудно отреагировала. Она выпалила единственную вещь, которая, знала она, заставит его повернуться к ней снова. Она принесла в жертву отдаленные цели ради мгновенного удовольствия.
Ее привело в ужас, то, что она сделала. Не было ничего удивительного, что ее мать настойчиво с скрипящим сердцем сетовала против ее эмоциональности. Эмоции, по-видимому, делала дураков даже из гениев.
Ей нужно было, что бы он выслушал ее, а он не собирался прибывать в настроении слушать ее сейчас. Говоря, что они были любовниками, она разозлила его и спровоцировала.
-Впустите меня,– она стучала в дверь:– Я должна рассказать тебе всю историю. Но они все еще спорили так громко, что она могла с таким, же успехом разговаривать шепотом.
Отдирая листья с платья, она встала на ноги и бросила сердитый взгляд на дверь. Пока никто не ответил и ее довод не дошел до них, она запрокинула голову желая рассмотреть замок при свете дня, но была слишком близко к нему. Она почувствовала себя блохой пытающейся рассмотреть слона, когда взгромоздилась на его лоб. Сгорая от любопытства, она решила, что могла бы кстати немного прогуляться.
Заложив челку за ухо, она обернулась.
И замерла.
Ее сердце бросилось со стуком в горло. Невозможно, вопило ее сознание.
Но он был тут, ясно как день. Грешный, сердце-останавлювающий сексуальный Драстен. Идущий вверх по ступеням к ней, в кожаных штанах и небрежно расшнурованной льняной рубашке, демонстрирующей аппетитное количество твердой, бронзовой груди. Хотя сверкающее утреннее солнце было за ним, затеняя его особенности, его улыбка ослепляла.
Однако позади нее, в замке, Драстен пронзительно кричал. Она слышала его.
Соответственно ее пониманию физики, оба они не могли существовать в одном и том же времени. Но очевидно могли. Что бы случилось, если они встретились? Один из них просто вытолкнет другого из бытия?
Если Драстен-за-дверью был, тем, который не узнал ее, рассудила она, тогда Драстен-на-ступеньках,который выглядел таким радым видеть ее, должен быть ее Драстеном.
Что она будет делать с двумя Драстенами?
Эксцентричная часть ее предложила кое-что неприличное…но довольно увлекательное. Действительно, если бы они обои были им, это не было бы, словно, она изменяла кому-либо.
Красная, она рассмотрела влюбленными глазами его с головы до ног. Ее Драстен не хмурился ей. Он изогнул бровь в его ох-такой-хорошо-знакомой манере и усмехнулся, широко раскрывая объятия.
Она не колебалась.
С воплем восторга, она бросилась на него. Он поймал ее в прыжке и обвил ее ноги вокруг своей талии, точь-в-точь как в ее веке. Она не имела понятия, что она будет делать с двумя Драстенами, и как это могло случиться. Она знала только, что скучала по нему больше за прошедшие двенадцать часов, чем за кем-нибудь в своей жизни вообще:– Поцелуй меня,– сказала она.
-Ах, Англичанка, я буду целовать тебя саамы основательным образом,– шептал он дотрагиваясь ее губ. Сжимая ее голову между рук, он как голодный, склонил свой рот над ее.
Гвен таяла на нем, раскрывая губы. Сомнений не было: этот мужчина был опытным целовальщиком. Его поцелуй был требующим, агрессивным, вкрадчивым, горячим и голодным… и с минуту на минуту сейчас она почувствует шипение.
С минуту на минуту, думала она, целуя его в ответ со всем сердцем.
У него был вкус корицы и вина, и целовал ее с решительной силой и все же… не шипела.
-Уммм,– сказала она прижатая к его рту, что означало: – Подожди минутку, что-то не так. Но если он и слышал ее, то не обратил внимания и углубил поцелуй.
Голова Гвен закружилась. Что-то было действительно не так. Что-то в Драстене было другом, и его поцелуй не воздействовал на нее как обычно. Вдалеке она услышала открывающуюся за ними дверь и попыталась отстраниться, но он не позволял ей.
Затем она услышала рев и была оттащена от Драстена другим Драстеном, обвившим одной рукой ее талию, а другой шею.
Она быстро переводила взгляд с одного на другого, моргая и надеясь, что ее двоение в глазах уйдет. Они свирепо смотрели друг на друга. Они будут драться? Если бы она увидела своего собственного двойника, наверно, ее бы прельщало ударить его один раз или дважды. Особенно сегодня. За пребывание в таком глупом состоянии.
-Что с тобой случилось? Страсть и раздражение сверкали в глазах затянутого-в-кожанные-штаны-Драстена.
-Что со мной случилось? – Огрызнулся одетый-в-килт-Драстен:– что со мной случилось, так это эта девка здесь, которая целовала тебя, так изголодавшись, обвиняет меня в то, что я взял ее девственность,– одетый-в-килт-Драстен свалил ее на ноги между ними:– Я пытаюсь спасти тебя, прежде чем она заманит тебя в свои обманчивые сети.
-Мне понравились ее обманчивые сети. Она была горячей, скользкой, и тому подобное, какой девушке следует быть, – ворчал Драстен-кожанные-штаны.
Одетый-в-килт-Драстен с энтузиазмом пустился в обличительную речь с шумом, таким сильным, что она едва могла понять хоть слово из того, что он говорил, И Драстен-кожанные-штаны начал кричать в ответ и тогда Сильван высунул нос из замка, что бы посмотреть скандал.
Она потерялда рассудок, – думала она, смотря широко открытыми глазами. Они стояла нос к носу, споря, пока она нервно теребила свое платье, отойдя назад несколько ступенуй и слушала, надеясь поймать слово или два, которое смогла бы понять.