Росс. С чего ты взял?
Уайльд. Мало было поймать меня в капкан… упрятать за решетку… уничтожить мою репутацию… отнять у меня Лондон, центром которого я был. Всего этого мало! Меня настигают даже здесь, в моем временном пристанище! Меня оставят когда-нибудь в покое? (Он готов испепелить взглядом своего гостя, но Росс принимает вызов).
Росс. Все зависит от тебя, Оскар.
Уайльд. Это ты так считаешь.
Росс. Нет. Так считает Констанция.
Уайльд. Есть какая-нибудь разница? Разве это не одно и то же? (Он говорит на повышенных тонах, но Росс не дает себя втянуть в перепалку).
Росс. Оскар, ты знаешь, чего от тебя хотят.
Уайльд. Как же!
Росс. Можно ничего не объяснять. (Сдерживая гнев, он подливает себе бренди).
Уайльд. Такое чувство, будто я вас сильно подвел. С чего бы это?
Росс. Я ничего такого не говорил.
Уайльд. Я пытаюсь понять. Я не оправдал твоих надежд уже тем, что вышел на свободу? Мне вернуться обратно в тюрьму? (Смеется). Просто жить я не имею права, моя жизнь должна получить твое высочайшее одобрение!
Росс. Не мое — Констанции. Я всего лишь передаю ее мнение.
Уайльд. Всего лишь? Ты хочешь сказать, что не выступаешь в роли друга-утешителя? Вы не сидели в Нерви, ты и она, в полумраке комнат под рококошной лепниной, со стаканом доброго кагора, печально склонив головы и тихо сокрушаясь: «Оскар, бедный глупый Оскар…»?
Росс. Ты обещал. Еще находясь в тюрьме, ты ей обещал.
Уайльд. Ну-ну?
Росс. Ты не выполнил своих обещаний!
Уайльд(мотает головой, словно не веря своим ушам). Меня, кажется, снова усадили на скамью подсудимых. В моем же доме. Или вселенная превратилась в такой большой зал заседаний? Всем встать, суд идет!
Росс. Оскар, ты поставил свою подпись под договором.
Уайльд. И что?
Росс. Договор надо выполнять. Констанция в своем праве.
Уайльд. О каком праве ты говоришь? О праве на шантаж? «Веди себя так, как я сказала, и ты увидишь своих детей!» Год за годом, в какие бы притоны Ист-энда ни заводила меня жажда приключений, чьи бы жесткие губы ни оскверняли мои в темноте анонимного свидания, я всегда торопился домой, чтобы рассказать своим детям историю про добрую фею или несчастное привидение… Детская — не спальня — была моим домом, Робби. А теперь она манипулирует моими сыновьями, как шахматными фигурами: захочет — двинет вперед, захочет — оставит на месте. И ты признаешь за ней это «право»? Я два года не видел своих детей. В диких джунглях родителя не разлучают с детенышами! Нет, я больше… (Его душит отчаяние).
Росс. Оскар, это война. У нее нет другого оружия. Не давай волю своему негодованию, ни к чему хорошему это не приведет. Только к поражению. К печальному концу.
Уайльд. Моя жизнь уходит в песок… песок, который никак не напьется красного вина. Когда уже Констанция скажет: «Довольно»?
Росс. Когда ты уйдешь от Бози. (Молчание. Свет за окном теряет теплоту, повеяло прохладным вечером). Если ты не уйдешь от Бози, она с тобой разведется.
Уайльд. Уйти от Бози?.. Куда?
Росс. Оскар, договор есть договор.
Уайльд. В договоре написано, что по выходе из тюрьмы я не должен встречаться с теми, кто пользуется сомнительной репутацией.
Росс. Так, и что же?
Уайльд. А то. Лорд Альфред Дуглас не входит в число тех, кто пользуется сомнительной репутацией.
Росс. Ну, знаешь!
Уайльд. С точки зрения закона. Его репутация не была предметом судебного разбирательства.
Росс. Ты это серьезно? Или ты так развлекаешься?
Уайльд. С точки зрения закона, человек, пользующийся сомнительной репутацией, это я. Не он. Бози недолюбливают — это да. Ты первый, Робби. Я и сам, признаюсь, использовал его в обществе в качестве, так сказать, водоотталкивающего средства. Он моментально отваживает разных нежелательных личностей. Готов также признать, что молва сделала его олицетворением всех пороков. Но если я что-то вынес из своих многочисленных тяжб, так это следующее: только суд может признать его человеком с сомнительной репутацией.
Росс. Ты, правда, полагаешь, что это может помочь твоему делу? Что твой аргумент перевесит?