В отчаянии я решила еще раз сходить в усадьбу. Я шла через луг, и вдруг ко мне подошел мужчина.
На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание, потому что мне показалось, что это возлюбленный Франсин. Я задохнулась и, наверное, побледнела.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Нет… Я просто пришла навестить… э… э…
— Навестить кого? — одобрительно переспросил он.
— Я познакомилась с графиней, когда она была здесь несколько лет назад. Она любезно пригласила меня… заходить еще.
— К сожалению, ее здесь сейчас нет. — Он говорил по-английски безупречно, с легким иностранным акцентом, — может, я вам смогу чем-нибудь помочь?
— А вы?..
— О, я просто приехал проверить, все ли в порядке с домом. Здесь уже давно никто не жил. Это плохо для домов. Могу я узнать ваше имя?
— Филиппа Юэлл.
Он насторожился. У меня в мозгу мелькнули строки из газетной вырезки. «Мы выяснили личность англичанки. Это Франсин Юэлл…»
Он, наверное, узнал имя, но ничего не сказал, кроме «Приятно познакомиться». «Не хотите ли зайти в дом», — добавил он.
— Но вы сказали, что никого из членов семьи нет дома.
Он рассмеялся.
— Я уверен, что графиня была бы очень недовольна, если бы я не проявил гостеприимства. Я вас приму от ее имени.
— Вы кто-то вроде… как это называется? Мажордом?
— Это очень верное наблюдение.
Я, наконец, поняла, кто он. Слуга, но один из самых главных. Он приехал, чтобы проверить, в каком состоянии дом. Это казалось очень разумным.
— Я полагаю, вы будете готовить дом к их приезду?
— Очень может быть, — сказал он. — Входите и выпейте что-нибудь. Ведь вы в это время пьете чай?
— Да.
— Тогда почему бы нам не выпить чаю?
Я вспомнила, как Ганс показывал нам дом, и как нам было не по себе. И все же, я не собиралась отказываться от предложения. Я была чрезвычайно возбуждена. Я чувствовала, как у меня от волнения начинают пылать щеки. Со мной это часто случалось. Франсин говорила:
— Не переживай. Тебе это идет.
Он открыл дверь, и мы вошли. Я так хорошо все помнила — столовую, лестницу, маленькую комнату, где мы разговаривали с графиней.
Чай нам принесла горничная, которая не выразила никакого удивления. Он улыбнулся.
— Может быть вы, как это называется… будете разливать чай?
Я разлила чай и спросила:
— Я… я хотела спросить, не знали ли вы мою сестру?
Он удивленно поднял брови.
— В последнее время я очень редко бываю в Англии. Я здесь провел несколько лет моей юности… учился.
— О, — сказала я, — это было четыре или пять лет назад. Она познакомилась в этом доме с одним человеком и вышла за него замуж и потом… умерла.
— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите, — медленно сказал он. — Был очень большой скандал. Да… я помню имя подруги барона.
— Моя сестра была его женой.
Он слегка передернул плечами. Потом сказал:
— Я знаю, что между ними была дружба… связь.
Я почувствовала, как мне становится жарко от негодования.
— Это неправда, — почти крикнула я. — Я знаю, что в прессе ее назвали его любовницей. А я вам говорю, что она была его женой.
— Не надо сердиться, — попросил он. — Я вас понимаю. Но барон никак не мог жениться на вашей сестре. Его брак имел огромное значение для всей страны, потому что он был наследником трона.
— Вы хотите сказать, что моя сестра была недостаточно хороша для него?
— Совсем не так, но он должен был жениться на девушке той же национальности… выбранной для него. Он не мог жениться ни на ком другом.
— Я должна вас заверить, что моя сестра была достойна стать женой кого угодно.
— Я вам верю, но, видите ли, дело не в достойности. Это вопрос политики, понимаете?
— Я знаю, что моя сестра была его женой.
Он покачал головой.
— Она была его любовницей, — сказал он. — Как и должно было быть. Она была не первой и не последней… если бы он остался жив.
— Я нахожу ваши комментарии крайне оскорбительными.
— Не стоит обижаться на правду. На вещи надо смотреть реально.
Я поднялась.
— Я не хочу здесь оставаться и слушать, как оскорбляют мою сестру. — Я почувствовала, как к глазам подступают слезы, и злилась на него за то, что не могла сдержать своих чувств.
— Не надо, пожалуйста, — ласково сказал он. — Давайте говорить разумно. Вы должны смотреть на это, как современная женщина. Я думаю, они познакомились при очень романтичных обстоятельствах. Они полюбили друг друга, и это прекрасно. Но брак для человека его положения с кем-то, кто… О, я уверен, что она была красива и обаятельна, я уверен, что она во всех отношениях была достойна его… но это было просто невозможно. Человек его положения всегда должен думать о своих обязательствах… и о них всегда думают.
— А я вам говорю, что они были женаты.
Он улыбнулся, и его спокойствие разозлило меня еще больше. То, как он говорил об этой трагедии, будто это было что-то обычное, происходящее каждый день, ранило меня так глубоко, что я испугалась, что полностью потеряю контроль над собой, если останусь и буду видеть перед собой его невозмутимое спокойное лицо.
— Извините меня, — сказала я.
Он встал и поклонился.
— Мне пора идти, — продолжала я. — Вы говорите чепуху и лжете… и сами это знаете. Прощайте.
С этими словами я развернулась и выбежала из дома. Я сделала это вовремя, потому что в ту же минуту из глаз у меня полились слезы, а мне очень не хотелось, чтобы он их увидел.
Я побежала домой и заперлась в своей комнате, той самой, в которой когда-то жила с Франсин. Я бросилась на кровать и в первый раз после того, как прочитала ту ужасную газетную статью, разрыдалась не сдерживаясь.
После этого мне не хотелось больше ходить в усадьбу. Я не понимала, почему он так сильно меня расстроил. Может, он мне напомнил барона Франсин. Этот человек был слугой, говорила я себе, и хочет, чтобы все знали, что он один из самых главных слуг. Рудольф не подчеркивал своей знатности. Все знали, что он барон, и ему не приходилось никому напоминать об этом. Может, я не совсем справедливо обошлась с этим человеком всего лишь из-за его уверенности, что Франсин не была обвенчана с бароном.
И все же я не хотела его больше видеть. Но это, наверное, было глупо, потому что он мог что-то знать. Он мог знать, что стало с ребенком.
Я начала жалеть о своем поспешном бегстве. Почему мне было не все равно, заметит ли он мои слезы?
Я встретила его на следующий день. Думаю, он поджидал меня и видел, как я вышла из дома. Я пошла к лесу, но он догнал меня.
В лесу я села под деревом, и подождала, пока он подойдет.
— Добрый день, — сказал он. — Вот мы опять встретились.
Поскольку я была уверена, что он поджидал меня, а потом пошел следом за мной, его замечание показалось мне, по меньшей мере, лживым.
— Здравствуйте, — холодно проговорила я.
— Можно? — спросил он, усаживаясь рядом со мной. Он улыбался.
— Я рад, что вы на меня больше не сердитесь, — сказал он.
— Я себя вела очень глупо.
— Нет… нет. — Он наклонился ко мне и дотронулся до моей руки. — Совершенно естественно, что вы расстроились. То, что произошло с вашей сестрой, действительно ужасно.
— Это чудовищно. Я бы хотела узнать… я бы хотела найти убийцу.
— Его найти оказалось невозможным, — сказал он. — Было расследование. Но ничего не обнаружили, и следовательно, все это остается загадкой.
— Пожалуйста, расскажите мне все, что вы об этом узнаете! У них был ребенок. Что стало с мальчиком?
— Ребенок! У них не было ребенка.
— У моей сестры родился сын. Она мне об этом писала.
— Это невозможно.
— Почему невозможно, чтобы у двух людей родился ребенок?
— Я имею в виду не ту невозможность, о которой думаете вы. Я имею в виду положение Рудольфа.