Наш отряд, состоявший из пятнадцати демонесс, день и ночь охраняли несколько десятков гвардейцев. И это помимо ограничивавших способности ошейников. Нас опасались, в открытую не доверяли, неустанно повторяли, что лишь чудом оставили в живых, на тренировках не церемонились, выставляя друг против друга на бой едва ли не до полусмерти. Но, следует отметить, никогда не издевались и не били, в случае необходимости добиваясь подчинения при помощи все того же ошейника.
Даже гвардейцы, против которых нас иногда выставляли на бой, дрались преимущественно честно, без использования грязных приемов, направленных на то, чтоб покалечить или убить. Но, конечно, при этом выражения они не выбирали, изгалялись, как только можно.
Зато ответить в тон не возбранялось: запрет на общение распространялся лишь на демонесс. Чисто теоретически мы могли разговаривать с теми же гвардейцами, будь у них такое желание, или охранниками. Некоторые девушки, соскучившись по живому общению, так и поступали. Вот только как можно вести разговор с тем, кто тебя искренне ненавидит и презирает? Я этого не понимала.
— Клинки! На выход! — услышала громкий приказ от дверей.
Похоже, увлекшись размышлениями, упустила время. С сожалением покосилась на недоеденный завтрак.
— Девятая! Тебе особое приглашение нужно?! — а это уже обращались ко мне, подкрепив свои слова очередным неприятным импульсом через ошейник.
У каждой из нас было имя, но как только мы попали сюда, нам присвоили порядковые номера. Что, в общем-то, логично: мы те, кто есть — лишь одухотворенное оружие.
Слегка поморщившись, поспешила на выход. Услышала недовольное шипение Шейлы из коридора, ведущего в купальню. Видимо, ей тоже придали ускорение, как и мне.
— Четвертая, ты снова опаздываешь. Еще раз — и последуют уже совсем иные меры, — угрожающе прошипел ей гвардеец, сопровождавший нас.
Я бросила на нее сочувственный взгляд, но помочь ничем не могла. Она в последнее время действительно будто испытывала всех на прочность, балансировала на грани допустимого. Такое не поощрялось, если не сказать хуже. Да что говорить, изначально нас было семнадцать.
Первой сдалась Шестнадцатая. Я даже не помню ее имени. Знаю лишь, что в отличие от всех нас, ее отец и старшие братья не хотели отказываться от девочки и отдавать императорским гвардейцам, скрывали больше года ее демоническую породу, пока она, поддавшись эмоциям, не обратилась посреди улицы. Шестнадцатая прожила здесь всего пару лет, пока вдруг не перестала реагировать на приказы и не напала на охранников. Двоих ей даже удалось убить. Но на этом успехи закончились. Нас всех заставили смотреть на ее казнь.
А в прошлом году не выдержала Лайла, Восьмая. Сначала она привлекла к себе внимание, пытаясь поговорить с кем-либо из нас наедине, проникнуть в чужую комнату после отбоя. Но мы, зная о запрете, не поддержали ее. А позже демонесса предприняла попытку побега. Удачную. Вот только от ошейника избавиться не сумела. Спустя несколько дней, когда ее так и не нашли, через него просто послали чрезвычайно мощный импульс боли. А еще через день в наш гарнизон привезли ее тело.
Я так и не поняла, что же ею двигало и почему вдруг она решилась на побег. И ведь знала, что просто так это не оставят, но рискнула… Я с ней не была особо близка. Мы в принципе не можем быть близки с кем-либо! И все же у каждой есть свои симпатии, перемигивания, какие-то жесты, заменившие обычный разговор. И Лайлу мне было искренне жаль. А теперь в сердце поселилась тревога еще и за Шейлу.
Но как только началась тренировка, все эти мысли ушли прочь, оставив после себя лишь анализ рисунка боя. Сперва следовал комплекс упражнений, преодоление полосы препятствий, после чего спарринги друг с другом.
Нас учили сражаться голыми руками и с различным холодным оружием. Единственное — метательное в руки не давали. Как говорил мой наставник, опасаются, что мы можем метнуть его в охранников прежде, чем они успеют вырубить нас болевым импульсом. Мне это непонятно. Зачем нам восставать против тех, кто учит защищать этот мир? Впрочем, зная судьбу Шестнадцатой, возможно, они правы.
Меня сегодня поставили как раз против Шейлы. Перед началом боя она незаметно мне подмигнула, приветствуя. Я, отвечая, слегка приподняла уголки губ.
Почти сразу девушка нанесла мне ряд стремительных ударов, которые я с трудом успевала парировать. Удивленно приподняла бровь, в свою очередь наступая на нее, приложив больше усилий, чем обычно. Раньше она не пыталась победить в наших совместных поединках, предпочитая вывести на ничью, когда это удавалось, или же прекращая бой по приказу нашего командующего. И мне было непонятно, с чего вдруг девушка решила сражаться против меня в полную силу?