— Поклянись мне, — говорит Гузель, — что спасешь меня… Моледа во мне будет жива дня три-четыре… Максимум — пять… Верь мне, я тоже человек… И я тебя люблю… только тебя… И дочку — очень хочется увидеть… А теперь — иди в деревню…
Посадил я Гузель в машину на заднее сиденье и похромал в деревню. Пришел туда уже за полночь. Разбудил председателя сельсовета, он мне контору открыл, чтобы в город позвонить, в больницу… Телефон-то в деревне только в сельсовете был, да еще на почте. Потом завели мы грузовик и поехали в лес. Когда доехали, Гузель еще жива была, но уже без сознания… Уложили мы ее в кузов и потихонечку к шоссе тронулись, навстречу "скорой помощи". По дороге Гузель и умерла. Можно сказать, у меня на руках.
Про разговор наш предсмертный я, конечно, помнил. Хотя сказать, что поверил я тогда в слова Гузель, — нет, не могу. Я ведь, все-таки, искренне в Бога верую, а тут чертовщина настоящая. Казалось мне тогда, что такое несовместимо… И в то же время я Гузели пообещал выполнить ее просьбу. Пообещал, потому что видел — умирает она. Нельзя умирающему отказывать, не по-божески это…
Поэтому я торопился. Но пока все формальности-бумажки, потом дорога… В общем, привез я тело в Питер уже на третьи сутки после смерти. Утром. Тело без холодильника, лето, сам понимаешь. Запах пошел… Встретили меня мои родители, и даже родители Гузели успели из Ташкента прилететь — я им срочную телеграмму сразу дал из Сазоново. Так тот городок назывался. Даже не город, а поселок городского типа.
И решили в тот же день под вечер хоронить. В квартиру такой гроб на ночь все равно не поставишь. Вот так… Помнил я про просьбу Гузели, помнил… Но не лежала у меня душа ко всей этой мистике. А представить, что моя красавица-жена из гроба восстанет заживо — это уже вообще в моей голове не укладывалось.
И присутствовала еще одна причина. В Сазоново, при вскрытии, выяснилось, что Гузель была беременна. На седьмой примерно неделе плод находился… Вот и подумал я: должно все по-христиански пройти. Умер человек — значит, так тому и быть. Значит, так судьба и Бог распорядились. И не гоже этот Промысел Божий человеку исправлять. Даже если гипотетически представить, что слова Гузели о клозах — правда. Хотя я, конечно, в эти слова не верил. Уж больно они на бред походили. Да и удобнее было мне так считать, что бред…
Но ночью я уснуть не смог. Мучило меня то, что я ведь поклялся Гузели. И получается, что слово не сдержал… Вспоминал я всю свою жизнь и выходило, что как-то она у меня постоянно вбок норовила свернуть. И не понимал я, что же я неправильно делаю. Может, тогда я ошибку допустил, когда в армию пошел служить? Из-за этого и Наталью потерял. А, с другой стороны, если Наталья в итоге приятеля выбрала, значит, и не любила она меня по-настоящему…
А, может, ошибся, что на Гузели женился? Так разве плохо мне с ней было? Разве не любил я ее? Но если любил, почему же не дал ей шанса? Испугался? Кого или чего? Бога? А разве Богу не все подвластно, и про все ведомо? И если существуют какие-то клозы, то ведь с Божьего ведома они существуют. Так чего я засомневался?..
Так я промаялся всю ночь. Совсем уж странные мысли начали в голову лезть. Например, что все несчастья мои — из-за отца. Из-за того, что он слово не сдержал, данное умирающему отцу. Прогневил Бога, а оно потом на потомках отразилось. Через колено… От таких мыслей мне совсем муторно стало.
И решил наутро позвонить по номеру телефона, который мне Гузель назвала. Для очистки совести. Чтобы уже все точки над "и" расставить в этом вопросе… Звоню. Трубку берет мужчина. Голос мне показался знакомым, но голову я тогда ломать не стал. Представляюсь, говорю кодовые слова, как Гузель научила. Мужчина сразу занервничал, лишь только понял суть дела. А еще больше занервничал, когда узнал, что Гузель похоронили уже. Чуть не заорал в трубку на меня… В общем, договорились мы с ним встретиться прямо на кладбище, у ворот, через пару часов.
Подхожу. Издалека вижу невысокого худощавого мужчину. Аж притоптывает на месте от нетерпения, на часы поглядывает. В синей рубашке и газета "Известия" в руках, как договаривались. Подхожу еще ближе — и (батюшки мои!) узнаю своего приятеля Виталия Сизоненко. Да-да, того самого. Моего бывшего товарища, который на Наташке женился. Тут я понял, почему мне голос знакомым показался. Да, любит судьба пошутить… Хотя, если разобраться, разве это шутки? Это такой Божественный Промысел, какой человек, своим куцым взглядом, охватить и не в состоянии. Только со временем начинаешь прозревать и кое-что сопоставлять. Если остается у тебя на это время…
— Ну, здравствуй, Виталий, — говорю вроде спокойно. А самого изнутри колотит всего.
— Здравствуйте, — отвечает. — Вы, Григорий?
И смотрит, как ни в чем не бывало. Как будто не он у меня девушку увел, пока я в госпитале валялся.
— Чего ты, — говорю, — придуряешься? Это когда мы с тобой, друг ситцевый, на "вы" были? Да ты не бойся, я про Наташку вспоминать не буду. Дела минувших лет, что было, то сгинуло.
Виталий напрягся немного, подобрался.
— Подожди… Так ты тот Григорий, который за моей женой ухаживал?
— А какой же еще? Всего пять лет прошло, а ты уже все забыл? Или я так сильно изменился?
Перекидываюсь с ним фразами, а про себя удивляюсь: то ли дурочку Виталий валяет, то ли память у него совсем прохудилась? Это я потом понял, что у клозов особенность такая. Они, когда в новое тело вселяются со своей моледой, лишь к оперативной краткосрочной памяти подключаются. А остальное, всякие там давние события, они не помнят и уже по ходу просекают, общаясь с окружающими. А из этого можно сделать вывод, что моледа присосалась к Витале примерно в то время, когда он в армии служил. Поэтому он про нашу дружбу вообще ничего не помнил, только немного со слов Наташки что-то знал. Но об этом я уже много позже сообразил.
— Ну не без этого, изменился, — бормочет Виталий. — Хотя и не очень сильно. Но мы ведь не для воспоминаний встретились?
— Точно, не для воспоминаний, — отвечаю. — Мемуары нам пока сочинять рано. Говори, что ты с Гузелью собираешься делать.
— А ты ее спасать собираешься?
— Предположим, собираюсь.
— А почему "предположим"?
— А потому что не верю я во все эти сказки про воскрешение.
— Если не веришь, тогда зачем позвонил?
— Потому что Гузели обещал.
Виталий смотрит на меня зло, ноздри раздувает:
— Так что ты тогда от меня хочешь?
— Расскажи мне подробней о вас. Кто вы такие, клозы?
— Ты много хочешь знать. А людям про нас вообще знать не положено. Тебе Гузель рассказала, потому что выхода у нее не оставалось. Поэтому не задавай лишних вопросов. Лучше показывай могилу, пока не поздно. Нас, клозов, и так мало осталось. А женщин — вообще единицы. Надо Гузель спасать.
— А почему женщина мало?
— Потому что против нас война идет уже несколько столетий. Долгое время про нас люди ничего толком не знали. Так, всякие байки сочиняли, вроде историй о вампирах и вурдалаках. А в средние века информация как-то просочилась. И начали на нас охотиться, особенно на женщин… Во времена Торквемадо эти гонения начались, великого инквизитора. Слышал про такого муд…?
— Слышал, — говорю. — Личность известная. Для кого муд…, а для кого и борец за истинную веру.
— Ага, борец х…, - отвечает Виталий, а у самого губы аж побелели от ярости. — Ты что, не знаешь, сколько невинных людей уничтожили во время охоты на ведьм? А все Торквемадо затеял с приспешниками. Вот во время этой "охоты" очень много женщин-клозов и погибло. У инквизиции для этой цели специальные карательные отряды существовали, из отмороженных католиков. Знаешь, как женщин-клозов выявляли?
— ?
— Сажали подозреваемых в ледяную воду и держали несколько минут до посинения. Потом вытаскивали и щупали тело. Если казалось, что тело слишком теплое, все — эту женщину зачисляли в клозы. Со всеми вытекающими последствиями. Даже младенцев не жалели. А ты представь, если малыша подержать несколько минут в ледяной воде? Что с ним после этого станет? В девяти случаев из десяти простынет и помрет… Вот так с нами боролись. А еще одна волна во время Второй Мировой войны прокатилась, когда Гитлер начал евреев и славян уничтожать.