— Ты накачал меня наркотиками, — пробормотал я. — Использовал на мне свои зелья.
Он убрал мою руку.
— Ты не оставил мне выбора.
— Чушь собачья.
— Ты помнишь, как разрушили тот мост в Португалии?
— Нет.
— Деревянный театр в Лондоне?
— Какой театр?
— Вот именно. Театра нет, потому что ты сжёг его дотла, — он сел и провёл рукой по волосам. Его лоб был нахмурен, тон взволнованный. — Я не знал, что делать. Мне нужен был способ сдержать твоего зверя, но у меня не было заклинаний, чтобы создать достаточно сильный яд.
— Ты имеешь в виду проклятие?
Его взгляд был достаточно острым, чтобы резать стекло.
— О, теперь ты хочешь поговорить о колдовстве? Ладно, мне не хватило проклятий, чтобы создать яд, достаточно сильный, чтобы помешать тебе уничтожить весь грёбаный мир. Другие Перворождённые дышали мне в затылок, угрожая новой войной. Поэтому я проглотил свою гордость и спросил Мулло.
Я резко выпрямился.
— Ты ходил к Мулло? Этой кровожадной, коварной змее? — мой гнев разгорался всё сильнее. — Ты просил его о помощи?
— Мне больше некуда было обратиться. Больше не у кого спросить. Что бы ты хотел, чтобы я сделал, Кормак?
— Не вступал в сговор с одним из наших злейших грёбаных врагов! Господи, Найл, где же твоё чувство преданности?
Он отшатнулся, как будто я его ударил. С него слетело потрясённое молчание, и в его глазах промелькнула боль.
Нет, не боль. Неверие. Он не мог поверить в то, что я только что сказал.
Мгновенное сожаление наполнило меня. Я потянулся к нему.
— Нет, — он встал с кровати и встал рядом с ней, его плечи были так напряжены, что казалось, он вот-вот сломается. Пространство между нами с таким же успехом могло быть океаном. После ещё одной паузы он повернулся и подошёл к окну.
Блядь.
Блядь.
Я сжал кулак, готовый ударить им по кровати. Но я уже был жестоким. Мы с Найлом не подрались, но я всё равно ранил его. Я понятия не имел, через что ему пришлось пройти. У меня не было абсолютно никакого права судить о его выборе. Едва ли это было наше первое разногласие. В прошлом мы ссорились бесчисленное количество раз, но ни один спор не вызывал у меня чувства, что моё сердце может разбиться — или что я разбил его.
И я знал это, потому что помнил прошлое. Воспоминания всколыхнулись в моём сознании, и я почувствовал облегчение от того, что избавился от них. Огонь отнял у меня так много сил, но это никак не повлияло на моё время с Найлом. Оно не сгорело дотла.
Но мои воспоминания прекратились, когда я потерял себя.
У Найла этого не было. Пока я томился в огне, он продолжал жить. Он защищал меня — и нашу расу — как мог. И он был прав: я не оставил ему выбора. От чего он отказался за последние триста лет? Как он провёл последнее столетие?
Он был один. Опекун сломленной пары. Я потёр подбородок. Боги, он, должно быть, брил меня. Вытирал задницу и чистил зубы. Подстригал мои дурацкие ногти.
Стыд пронзил меня, его прилив был настолько ошеломляющим, что я почти не мог смотреть на его напряжённую спину. Почти. Каким бы эгоистичным придурком я ни был, я продолжал упиваться им.
Его плечи приподнялись.
— Я вижу тебя в окне.
Я встал с кровати и подошёл, чтобы встать рядом с ним. Мы были высоко в воздухе — гораздо выше, чем это было возможно. Вокруг нас высились здания, их окна светились ярче звёзд. Внизу ползали крошечные... твари. Как металлические жуки. Жуткие.
— Что это за место? — спросил я.
— Америка.
Я мотнул головой в сторону Найла, который мягко улыбался, любуясь открывшимся видом.
— Колонии?
— Страна. Они выиграли свою войну.
Хм.
— Франция помогла им.
Я снова перевёл взгляд на город-крепость.
— Ну, они, как правило, приходят на помощь, когда это важно.
— Мм-м.
Я сглотнул.
— А что с Бейтиром? Когда я был с Изольдой в склепе, там было... — я порылся в своих затуманенных мыслях, но это было всё равно что пытаться уловить туман. — Что-то случилось, — закончил я, расстроенный тем, что не смог вспомнить больше.
— Она близнец Брэма МакГрегора.
Я бросил на него ещё один острый взгляд.
— Он служил в моей...
— Суверенной Страже, да. Я... распустил их, когда ты заболел. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, насколько все ухудшилось.
Смущение затопило меня, разочарование преследовало по пятам. Я потерял себя в огне, но, очевидно, потерял гораздо больше, чем думал. Предполагалось, что Суверенная Стража должна была защищать короля. Вместо этого стражникам нужна была защита от меня. Найл, возможно, выразился бы иначе, но реальность была очевидна.
— Ты можешь восстановить их, — сухо сказал он. — Я имею в виду, это твоё решение. Я не пытаюсь указывать тебе, что делать.
— Я так не думаю, — боги, он убивал меня. Он был совсем рядом со мной, но ощущался за миллион миль отсюда. — Мы можем поговорить об этом позже. Расскажи мне ещё об Изольде. Пожалуйста.
— Врач Ульмак украл её при рождении и заточил в башне на уровне демонов, — глаза Найла встретились с моими в стекле. — Демоны хотят её вернуть, и я не знаю почему.
Рычание вырвалось у меня из горла.
— Они, черт возьми, не могут заполучить её.
— Конечно, нет. Я немного рассказал ей о том, кто она на самом деле, но для неё всё это шок, — он снова посмотрел на открывшийся вид и на мгновение замолчал. Затем: — Хорошо, что ты рядом со мной. Я верю, что нам обоим будет легче направлять её.
Я повернулся к нему лицом, и мне пришлось сдержаться, чтобы не заключить его в объятия.
— Я больше не покину тебя... если ты примешь меня.
Он повернулся.
— Это никогда не было вопросом.
Облегчение нахлынуло на меня. Он был так прекрасен, мой тёмный ведьмак. И я причинил ему боль. Сомневался в нём.
— Найл…
— Всё хорошо.
— Это не так, — я схватил его руку и поднёс к своим губам. Я прижал костяшки его пальцев к своему рту и вдохнул его, принеся в свои лёгкие его аромат дыма и специй. Под ним также чувствовался более тонкий аромат — чего-то прохладного и неподвижного. — От тебя всегда пахло водой, — пробормотал я.
— А тебе нравится власть, — тихо сказал он.
Я опустил его руку, но продолжал держать её.
— Невозможно, — прошептал я, — потому что я всегда бываю бессилен, когда с тобой.
Его ноздри раздулись.
— Кормак...
Я проиграл битву за то, чтобы держаться от него подальше. Притянув его бёдра к своим, я наклонил голову и позволил своим губам коснуться его губ.
— Прости меня.
— Здесь нечего прощать.
Там было, но у меня была целая вечность, чтобы загладить свою вину перед ним. И в тот момент меня больше интересовало извиняться своим телом, чем ртом.
Что ж, возможно, мой рот мог бы извиниться по-своему.
Я похлопал его по заднице и сжал мускулистые ягодицы через тонкие брюки.
— Я хочу сделать с тобой много очень плохих вещей.
У него перехватило дыхание.
— Например, что?
Я приблизил губы к его уху.
— Это длинный список, моё сердце. А теперь иди и ложись на эту грёбаную кровать.
***
Найлу потребовалось около четырёх секунд, чтобы выполнить мою команду, и три из них он потратил на то, чтобы сбросить брюки и чуть не споткнуться о них, торопясь добраться до кровати.