И тогда я поняла, что он держал её в узде. Всё время, пока мы разговаривали за столом, он скрывал от меня свою истинную натуру.
Дракон.
Теперь в этом нельзя было ошибиться.
Мои бёдра дёрнулись. Рубашка распахнулась шире, полностью обнажив мою грудь. Я стояла голая в окне этого раскинувшегося человеческого города, а король драконов ублажал меня своими безнравственными, порочными пальцами.
Оранжевый свет заполнил небо. Низко над горизонтом, между двумя зданиями, появился луч огненного солнца.
— Кончай, — прохрипел Кормак мне на ухо.
Моё тело подчинилось его команде. Я воспламенилась, мой крик эхом отразился от стекла. Безумное удовольствие. Сокрушительное блаженство. Я вцепилась пальцами в его руку и держалась изо всех сил, в то время как моё тело разлеталось на части, преобразовывалось и снова разлеталось на части.
Он поддерживал меня всё это время, его тело было как скала за моей спиной. И он был там, когда я медленно успокаивалась, мои конечности отяжелели, а кожу покалывало от толчков. Он уткнулся носом в мою шею, затем поднял голову и встретился со мной взглядом в стекле окна. Его губы изогнулись в медленной улыбке.
— Хочешь кое-что узнать, девочка?
— Да, — выдохнула я.
— Это был мой любимый восход солнца.
Глава 16
Найл
Я прищурился, приоткрыл глаза и тут же снова их захлопнул.
Грёбаное солнце.
Я не мог этого доказать, но клянусь, что на этом континенте было светлее. Я сделал мысленную заметку написать по электронной почте своему дизайнеру интерьера и попросить её купить несколько штор — плотных — для окна. Потому что до тех пор, пока я не выясню, что происходит с демонами, было безопаснее оставаться на Манхэттене. Эрказ вряд ли стал бы нападать в окружении такого количества людей. Разроты сливались с толпой лучше, чем большинство демонов, но даже жители Нью-Йорка были склонны замечать пару рогов. Или огненного коня, скачущего галопом по центру города.
Когда пелена сна рассеялась, я потянулся и — блядь. Я чувствовал себя так, словно меня сбил грузовик.
Нет. Грешная улыбка расплылась в моём сознании. Не грузовик. Кормак.
Я резко выпрямился. Кормака в постели не было. Что означало, что он был где-то в пентхаусе.
Возможно, с Изольдой. Один.
Я вскочил с кровати и натянул свои сброшенные пижамные штаны. Я спустился вниз за рекордно короткое время и резко остановилась в гостиной.
Они с Изольдой сгрудились вокруг встроенного стеллажа, на котором стояла куча игровых приставок и телевизор с плоским экраном, настроенный на какой-то спортивный канал. Их головы были вместе: одна светловолосая, другая темноволосая. Столько густых, блестящих волос. У Кормака волосы были завязаны узлом на макушке, как у воина древности. Насколько я знал, он изобрёл этот стиль. Он всегда терпеть не мог смывать кровь со своих волос.
Он обернулся и заметил меня. Его губы тут же изогнулись в медленной, сексуальной улыбке.
— Найл, — пророкотал он.
Облегчение нахлынуло на меня. Его глаза были ясными, а кожа — совершенно человеческой. Как всегда, меня потянуло к нему, и я обнаружил, что пересекаю комнату ещё до того, как осознал, что двигаюсь.
Как только я подошёл к нему, он обхватил ладонью мою шею сзади и притянул меня в быстром, грубом поцелуе с большим количеством языка. На вкус он напоминал мяту и Кормака. Когда мы оторвались друг от друга, у меня перехватило дыхание и я был дезориентирован.
— Ты нашёл зубную пасту, — глупо сказал я.
Его глаза блеснули.
— Это намного лучше, чем пудра. Мне нравится этот век.
Подождите.
— Где ты нашёл зубную щётку? — спросил я.
— В маленькой баночке в твоей ванной.
— Это моя.
Он пожал плечами.
— Прошлой ночью у тебя не было проблем с тем, чтобы засунуть свой язык мне в рот.
Я нахмурился и начал отвечать, но тут заметил, что Изольда с жадным интересом наблюдает за нашей перепалкой. Я притянул её к себе. Затем поднял её руку и поцеловал костяшки пальцев.
— Как тебе спалось, девочка?
— Хорошо.
— Мы с Изольдой наблюдали за восходом солнца, — проговорил Кормак.
О, держу пари, что так оно и было.
— И мы наблюдали за этим, — он указал на телевизор, где группа мужчин в обтягивающих бриджах участвовала в спортивном соревновании. Он нахмурился, глядя на экран, и хмыкнул. — Это необычный вид магии.
Мне потребовалась минута, чтобы понять, что он имел в виду сам телевизор.
— Это не магия. Это... — чёрт, как я собирался объяснить, как работает телевидение? Я и сам не был до конца уверен. — Это не магия, — повторил я, как будто это решало всё.
Они с Изольдой обменялись скептическими взглядами. Он нахмурился, глядя на мужчин, которые теперь выстраивались в линию на зелёном поле.
— Значит, раса фей.
Я прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку. Знакомство с двадцать первым веком должно было быть в равной степени восхитительным и раздражающим.
— Это всего лишь наука, mo ghràdh (прим. перев. — с шотл. Моя любовь). Где-то далеко люди играют в эту игру в реальном времени. И они могут сделать так, чтобы запись этого появилась на экранах, подобных этому, по всему миру.
Кормак отвернулся от экрана, теперь всё его внимание было сосредоточено на мне.
— Мне нравится, — мягко сказал он, — что ты называешь меня своей любовью.
Я сглотнул. Он впервые назвал меня так, очень давно, что я уже должен был забыть это. Но, конечно, я этого не сделал. Я принимал все эти нежности близко к сердцу, возможно, приберегая их на то время, когда я их больше не услышу. В течение многих лет я вообще ничего не слышал от Кормака.
И вот теперь он вернулся. По какой-то случайной прихоти вселенной судьба наконец-то даровала нам нашу женщину — и тем самым вернула Кормака с грани смерти. Я должен был радоваться и наслаждаться своим статусом самого удачливого ублюдка на планете. Но я не мог.
Потому что я совсем не был уверен, что заслуживаю того, что дала мне судьба. В этот самый момент я делал единственное, что, скорее всего, могло разрушить связь между парами, на поиски которой я потратил всю свою жизнь: я лгал своим парам. Сокрытие информации. Позволил им поверить, что я достоин их преданности.
Прошлой ночью у меня была прекрасная возможность во всём признаться Кормаку. На краткий миг я был близок к тому, чтобы рассказать ему всё.
Рассказать ему, что именно я сделал, чтобы получить сомнус.
Но я совсем забыл, насколько сильно он не доверял ведьмам. Я и забыл, как сильно он ненавидел Мулло, которого никогда не смог бы убить.
«Господи, Найл, где же твоё чувство преданности?»
Его слова подействовали на меня как пощёчина. Потому что ответ — холодная реальность, с которой я жил почти два столетия, — заключался в том, что у меня его не было.
— Всё в порядке, Найл?
Голос Кормака вырвал меня из моих мыслей. Он и Изольда наблюдали за мной с одинаковым выражением озабоченности на лицах. Они были так великолепны вместе. Они оба были чудесами — Кормак вернулся из огня, а Изольда обнаружила себя, когда казалось, что всё потеряно. Связь между нами была только зарождающейся.
Как я мог задушить её, когда у неё едва была возможность вздохнуть?