– Не-а. Просто друзья.
– Она – клевая штучка.
Пэйтон повернулся и бросил злобный взгляд на парня.
– Следи за языком.
Покачав головой, Энслэм вскинул ладонь.
– Мой друг, между вами точно нерешенные дела. Не обманывай себя.
Плевать.
Потянувшись к телефону, Пэйтон выбрал ее номер среди списка последних звонков и
принялся ждать, когда она ответит. Слушая гудки, он окинул взглядом комнату. Особняк его
родителей был новым, с большими арочными окнами с выходом на сады. С высокими
потолками и качественной резьбой, он всегда думал, что его комната была просторной даже
заставленная антиквариатом, среди которого заставляла всех жить его мать, нравится это
кому-то или нет…
– Да!
Он нахмурился.
– Пэрри, ты в порядке?
– А. – Пауза. – Это ты.
– А ты кого, черт возьми, ждала?
– О, никого. Тетю. Ее кузена. Кузена тети. Я его не знаю… ее, то есть.
– Ты там курила, что ли? – Он улыбнулся. – Потому как если да, то отложи уже трубку
и ложись спать.
– Нет, не курила. А вот ты курил. По голосу слышу.
– Это как?
– Более хриплый, чем обычно.
На короткое мгновение Пэйтон задумался, находила ли она это сексуальным.
Встряхнувшись, он спросил:
– Я просто хотел убедиться, что ты дома. Твой отец уже вернулся с работы?
– Да, мы поужинали. Я уже в своей комнате.
– Мы с Энслэмом накурились до состояния не стояния, – парень поднял два больших
пальца. – Собираемся загрузиться углеводами и в сон. В общем, рад, что ты в норме.
– Не ешь слишком много мороженого. Тебя пучит от него, и весь следующий день ты
жалуешься, что растолстеешь.
– Никогда не было такого.
– Было-было.
– Ладно. Может и было, – пробормотал он.
– И я должна напомнить про инцидент с печеньем?
Пэйтон застонал.
– Клянусь, я думал, что у меня все органы вылезут через зад.
– Верно. Я все еще считаю, что у тебя непереносимость лактозы. Подумай на досуге.
Я люблю тебя.
Он перевел взгляд на Энслэма и не захотел отвечать ей тем же при парне.
– Я тоже. До завтра…
– О, кстати, я нашла твою фотографию.
– Мою что?
– Фотографию. В автобусе. Она вроде вылетела из твоего рюкзака, кармана или откуда
там.
– Солнце, у меня нет фотографий. Но спасибо, что подумала обо мне… и если там
есть что-то обнаженное и женское, то я бесплатно готов избавить тебя от этой ноши. Ведь я
добрый самаритянин.
Она рассмеялась.
– Нет, на самом деле, я не знаю, что там изображено. Я думала, что это ты обронил.
Видимо, не ты. Это старинный полароидный снимок.
– Полароид? Господи, такая древность.
– Ну, в общем, я оставлю ее у себя, вдруг найдется хозяин. Хорошего дня. И правда,
тебе не стоит курить.
– Старая песенка. Тебе тоже хорошего дня, малышка.
Закончив разговор, он положил телефон рядом с часами.
– Достойная женщина.
– О чем она говорила? Фотография?
– Не знаю. Нашла в автобусе какой-то полароидный снимок. – Пэйтон сел. Встал.
Попытался пройти. – Вау. Капитально торкнуло. Давай смотаемся на кухню и назад, пока нас
не застукали с заплетающимися ногами.
Глава 30
Выписывая круги по своей комнате босиком Пэрадайз старательно перешагивала с
носка на пятку, с носка на пятку, чтобы не издавать ни звука… хотя, учитывая как гулко
билось ее сердце, удивительно, что она не разбудила всех по ту сторону реки таким грохотом.
Недолгая остановка. Проверка времени.
Шесть пятьдесят восемь. Или может шесть пятьдесят девять… сложно сказать точно,
сколько времени было на ее старых часах на прикроватной тумбочке, особенно стоя в другом
конце комнаты.
Потирая вспотевшие ладони о синие джинсы, Пэрадайз подошла к кровати и
посмотрела на телефон. Она намеренно положила его панелью вверх, и сейчас уставилась на
черный экран. Она поставила его на беззвучный сигнал, но когда Крэйг позвонит, он
завибрирует.
В любую секунду.
Да-да.
Нахмурившись, она наклонилась и сняла блокировку, на случай, если она пропустила
звонок. Конечно, легче не заметить неоновый рекламный щит в комнате. Не-а. Ни одного
пропущенного на экране. Ни сообщений.
Чтобы быть втройне уверенной, она ввела пароль и открыла список вызовов.
Пусто.
Боже, это ужасно. Казалось, словно она стоит на парапете, вглядываясь в бездну под
ногами. Сумасшествие… и признак того, что ее надпочечники уж ооооочень переоценивают
угрозу ее личной безопасности. Ради всего святого, она же не лишится руки или ноги, если
он не позвонит, как обещал. Не умрет она.
И, блин, он даже не опаздывал.
Положив телефон на место, Пэрадайз вернулась к хождению.
Ее хватило ненадолго. Через две минуты она снова вернулась к телефону.
Ничего.
Отворачиваясь, она злилась на себя. Посмотрите на нее, борется за независимость и
самостоятельность, отвергает глимеровское дерьмо… и беспокоится о том, позвонит ли ей
мужчина ради, вероятней всего, секса по телефону, чтобы он мог кончить.
Да, жалкая из нее феминистка.
К тому же, она никогда не испытывала оргазма. С чего он решил, что сможет…
От звука вибрации она бросилась к кровати так быстро, что чуть не поскользнулась на
ковре.
– Да! – воскликнула она, чуть не упав.
Повисла короткая пауза. А потом этот низкий, потрясающий мужской голос прозвучал
прямо в ее ухо:
– Где ты сейчас в доме?
Она оглянулась по сторонам:
– В своей спальне?
– Свет включен?
– Да? – Забавно, он задавал вопросы, а она отвечала на них, но на самом деле казалось
наоборот. Казалось, именно она спрашивала.
– Ляг на кровать. Выключи свет.
– Хорошо. – Она подошла к двери и щелкнула по выключателю… потом пересекла
комнату и забралась на высокий матрас, сбрасывая обувь и вытягиваясь на покрывале. –
Темно.
Кромешная темнота.
Крэйг издал звук, который она не смогла идентифицировать… но он был
изумительным. С выключенным светом казалось, будто мужчина был рядом с ней.
– Ты чуть не убила меня в классе, – сказал он гортанно.
– Почему?
– Я не мог оторвать от тебя глаз. Пялился на твой затылок. – Он снова издал этот звук,
что-то среднее между урчаньем и рыком… очевидно, он уже был полностью возбужден. – Я
представлял, как подхожу к тебе со спины и запрокидываю твою голову назад. Я скольжу
руками по твоему горлу… под твою форму… на грудь.
Веки Пэрадайз, затрепетав, закрылись.
– О, Боже… правда?
– Не переставая. По-твоему, почему я не поднялся из-за парты?
Она вспомнила, как он застыл в конце аудитории, с каменным лицом, его огромное
тело было напряжено.
– О чем ты?
– У меня встал. И я бы всем показал это.
Тело Пэрадайз выгнулось, когда она представила, как выглядел бы его пах в тех
свободных штанах, натянутых толстым стволом.
– Мне нужно сидеть перед тобой, чтобы совсем ничего не видеть. – Когда она тихо
рассмеялась, он простонал: – Повтори.
– Что?
– Этот смех. Он охрененно сексуален. – Когда она подчинилась, то услышала шорох. –
Пэрадайз, ты когда-нибудь ласкала себя?
Она на мгновение представила Ново, такую уверенную, такую сексуальную, опытную.
И подумала, что, может, стоит солгать.
– Нет.
– Я ласкал тебя в своих мыслях с тех пор, как вернулся сюда.
Еще больше образов с ним замелькали в темноте комнаты: как он достойно бьется с
Братом Бутчем; он в качалке; он смотрит на нее с другого конца раздевалки.
– Что на тебе надето? – выдохнул он.
– Кажется, будто ты рядом.
– Так и есть. Какой у тебя верх?
Посмотрев на себя в темноте, она ничего не увидела.
– Блузка на пуговицах.
– Не снимай ее, – простонал он. А может, это было урчанье. – Запусти руку под