Внезапно Пэрадайз во всех нелицеприятных подробностях вспомнила ужасную
историю о том, как его отца бросили умирать, в то время как семья аристократов пряталась
от лессеров в безопасном месте.
– Я не такая, как те люди, Крэйг. И меня оскорбляет, что ты причислил меня к ним
просто потому, что я родилась в своей семье. Думаешь, у меня был какой-то выбор в этом
вопросе?
– О, ты не похожа на них. Нет, нет, совсем не похожа, прошлой ночью тебе просто
хотелось секса, поэтому ты позволила простолюдину сорвать твою вишенку, даже если,
технически, меня могут убить за удовольствие наслаждаться твоей компанией. Да, ты совсем
на них не похожа. Ты не лжешь ради собственных целей или чего-то еще. Не-а, только не ты,
дорогуша.
– Это совсем несправедливо.
Крэйг грубо рассмеялся:
– Стой, я знаю. Ты ждала, чтобы преподнести своему отцу самый лучший подарок на
день рождения: «Эй, Пап, угадай что? Я встречаюсь с сыном укладчика пола, #потрясно».
Стиснув зубы, Пэрадайз осознала, что ее эмоции колеблются между гневом и скорбью,
сожалением и негодованием.
– Я никому не говорила, кто я. Не только тебе.
– От этого мне сразу полегчало. Спасибо.
– Я не хотела особенного отношения к себе. Думаешь, мне нравится быть дочерью
Абалона? Думаешь, я наслаждаюсь, не имея ни выбора, ни свободы, ни…
– И что, я стал лишь частью твоего эксперимента? Супер. Ну, с моей стороны все
кончено. Больше никаких испытаний своих альтернативных версий на мне, придется
подыскать новый инвентарь. А знаешь, Бун, скорее всего, доступен. Когда Ново прошлой
ночью ерзала на нем, он выглядел так, будто лично повстречал Создателя.
Пэрадайз вскочила на ноги и заметалась по комнате.
– Не могу поверить, что ты оказался таким узколобым.
– Узколо… ты издеваешься? – Крэйг выругался. – Ладно, давай попробуем поговорить
гипотетически. Бал, который состоится в твоем доме через неделю… ты, наверняка,
попросишь меня стать твоей парой, так? Ты просто ждала нужного момента, чтобы сообщить
мне об этом, чтобы я мог пойти как твой… о, дерьмо. Кавалер, так вроде бы? Лучше мне
запомнить такие подробности прежде, чем ты познакомишь меня со своим отцом, а я потрачу
пятьдесят баксов на аренду смокинга.
Когда Пэрадайз промолчала, он снова рассмеялся:
– Полагаю, в твои планы это не входило, ха. И на случай, если тебе интересно, Акс
подслушал ваш с Пэйтоном разговор в автобусе. Он рассказал мне об этом, когда я вернулся в
учебный центр, и стал подкалывать на тему наших «отношений». Я разъяснил ему, что, на
самом деле, мы с тобой не «встречаемся», но я совершенно уверен в том, что если тебе
понадобится помыть машину, ты любезно вручишь мне ведро с тряпкой.
– Ты переходишь все границы.
– И, будучи аристократкой, ты без сомнения как раз в том положении, чтобы
поставить меня на место, не так ли?
– Я люблю тебя, засранец. – По крайней мере, это заткнуло Крэйга. – Все верно. Я это
сказала, а там, откуда я родом, не позволено первой признаваться в чувствах, потому что
женщине положено ждать, пока мужчина сделает первый шаг. О, а хочешь узнать, что еще
мне еще не позволено делать? Я не могу находиться в присутствии мужчины без
сопровождения компаньонки. Мне нельзя работать или строить карьеру, я устроилась
секретарем только потому, что мой отец отчаянно нуждался в помощи, а я единственная,
кому он мог доверять. Мне пришлось биться за то, чтобы вступить в учебную программу, и я
получила на это разрешение только потому, что солгала, сказав отцу, что никогда не стану
участвовать в войне. Предполагалось, что я должна вязать, следить за домом и рожать детей,
а ты тут ноешь, что проблема во мне?
– Как трогательно, – съязвил Крэйг. – Тебе никогда не приходилось беспокоиться о
том, откуда взялась твоя еда, ты живешь в гребаном музее, обставленном экспонатами, и,
прошу прощения, но ты и понятия не имеешь, каково это, когда люди смотрят на тебя сверху
вниз только потому, что тебе не подфартило в лотерее ДНК!
– Это ты смотришь на меня свысока! – закричала Пэрадайз. – Ты надо мной нахрен
издеваешься! Ты судья и присяжные, ты принял решение и черт со мной! Ты ничуть не
лучше Глимеры, посмотри в гребаное зеркало, Крэйг. Ты такой же высокомерный и так же,
как они, любишь осуждать других.
Когда Пэрадайз, наконец, замолчала, дышала она с трудом, ее свободная рука сжалась
в кулак, а сердце грохотало в груди.
– Это никуда нас не приведет, – мгновение спустя пробормотал Крэйг.
– Ты совершенно прав. Так что, да, катись на все четыре стороны. Всего хорошего,
надеюсь, твое лицемерие согреет тебя в дневное время.
Пэрадайз оборвала связь и, повернувшись вокруг себя, занесла руку над головой,
приготовившись кинуть телефон об стену.
Но остановила себя. Успокоилась. Сосредоточилась.
Вау. Потеря девственности, первая ссора, окончившаяся нокдауном. О, и еще первый
разрыв отношений.
Насыщенные сутки.
Прошли хорошо.
Просто отлично.
Пэрадайз была так зла, что пролетело не меньше часа, прежде чем она пришла в себя.
И ее первой связной мыслью стало решение, что она не станет впустую тратить ночь, застряв
в комнате.
Нет, черт побери. Подобная тюрьма ожидает ее в течение всего дня.
Подойдя к сумке, Пэрадайз покопалась в ней в поисках кошелька. Она собиралась
встретиться с другими учениками в том итальянском ресторане и выпить, даже если закажет
всего лишь содовую. А если там окажется и Крэйг? Ладно. Пофиг.
Пора ей привыкать к его присутствию.
Схватив кошелек, Пэрадайз уже собиралась покинуть комнату, как вдруг
остановилась. Достав кошелек из сумки, она переложила его на антикварный французский
стол. Обыскивая сумку, Пэрадайз проверила везде, даже расстегнула молнию переднего
кармашка и посмотрела там.
Нахмурившись, она направилась к гардеробной и подошла к тому месту, где были
развешаны пальто. То, которое она надевала вчера, висело рядом с другими, и Пэрадайз
проверила дальний от нее карман.
Полароидный снимок, который она засунула в карман вчера в квартире, нашелся там,
где она его и оставила.
Уставившись на изображение, Пэрадайз прикрыла рукой рот.
Вернувшись к сумке, она перепроверила. Нет, первый снимок, найденный ею в
автобусе, исчез.
Она вспомнила, как в последний раз искала что-то в сумке в учебном центре, и
обнаружила телефон в неположенном ему месте.
Кто-то обыскал ее сумку и забрал фотографию.
Может, потому что снимок мог вывести их... на убийцу.
Вернувшись к телефону, она позвонила Пэйтону:
– Привет, – проговорила Пэрадайз, когда тот ответил.
Когда она замолчала, Пэйтон подтолкнул ее:
– Алло? Пэрадайз?
– Я думаю...
– Ты пропадаешь...
– Нет, я молчала.
– Подожди. – Послышалось какое-то шуршание, а затем раздался голос Пэйтона,
звучащий издалека. – Нет, чертов придурок. Энслэм, я не хочу ЛСД. Господи, ага, дай мне
немного экстази.
Пэрадайз прикрыла глаза, гадая, что же она творит. Пэйтон скорбит. А у нее, вероятно,
просто паранойя.
– Пэрри? – Снова послышался шорох, а затем Пэйтон что-то глотнул. – В чем дело?
– Ни в чем. Прости.
– Ты идешь с нами?
– Не сейчас, – ответила Пэрадайз. – Мне нужно сходить на работу к отцу. Я, эм,
совершила вчера глупость.
– Какую же?
– Я взяла кое-что из квартиры. – Пэрадайз уставилась на фото, а затем, перевернув его
лицевой стороной вниз, положила на стол. Даже не видя детали, снимок вызывал
отвращение. – Я не хотела. Та фотография, что я нашла?
– Полароид? Еще один?
– Да, я должна передать ее Бутчу и Мариссе. Совсем не подумав, я положила фото в