Мне особенно запала в память одна фотокарточка добровольцев, которые записались на фронт в конце Первой мировой. Эти юноши выглядели лишь на несколько лет старше меня. Они шли под руку с прекрасными девушками, лица их сияли радостью. Всем своим видом он, казалось, говорили, какая это весёлая забава ― война. На фотографии была надпись: «Война превращает мальчиков в настоящих мужчин». Рассматривая это фото я представлял себя среди этих юношей, хотя был слишком мал, чтобы воевать.
В другой раз я смотрел новости недели в кинотеатре «Атлантик», который посещал с Богданом, своим одноклассником и шахматным партнёром. В том выпуске показывали военный парад в Берлине. Колоны солдат в три ряда проходили по парадной площади. Их показывали с разных ракурсов. Спереди было видно их лица ― молодые, счастливые юноши салютовали своему вождю, благодарные, что он сделал из них солдат. Со стороны, колонны казались тысяченогими телами, которые двигались с точностью швейцарских часов. В ракурсе сверху они сливались в полноводную реку, сплетались в разрушительную потугу, готовую смести всё на своём пути. Это были «молодые немецкие львы», как было написано в субтитрах. Когда я смотрел на них, мои ноги невольно двигались в такт с музыкой военного оркестра. Информационный выпуск закончился, начался фильм «Тарзан, выкормыш больших обезьян», но те молодые львы до сих пор шагали перед глазами, их лица под стальными касками сияли радостью, а за плечами сверкали дула винтовок. «Вот бы нам такую армию!» ― сказал Богдан, когда мы выходили из кинотеатра.
После этого выпуска меня удивило, что наш учитель рисует картину Первой мировой войны такими мрачными, угнетающими красками. Он называет её «безумной войной, войной без победителей, войной миллионов смертей и безостановочных общественных волнений». Он говорит про войну так, как будто она только что закончилась, но для меня она была тихим эхом далёкой бывальщины, более древней чем переход Ганнибала через Альпы два тысячелетия назад.
Возможно, я серьёзно не воспринимал его взглядов из-за таинственных изменений в своём организме. В моём теле как будто проснулась неудержимая сила и теперь отчаянно пробовала вырваться из него наружу. Она не давала мне сосредоточится на важных вопросах, которые пан Коваль хочет, чтобы я обдумывал. Думаю, что вот эту силу священник называет «нечистой силой», которая постоянно искушает нас к греху.
С весны меня больше всего начали интересовать девушки. История с её знаменитыми войнами и завоеваниями в списке моих интересов занимала чрезвычайно скромное место. Моими мыслями завладела Соня ― мечтательноглазая одноклассница с хвостиком. Нередко я мечтаю и про Ванду, которая живет недалеко за углом. Ванда выше чем Соня, кареглазая, каштановые волосы с ровным пробором посредине, заплетённые в две косички. Однако в отношении неё у меня нет шансов, потому что она старше и к тому же имеет парня. Зовут его Ежи. Она называет его «Тарзаном». Как на свой возраст, он слишком высокий, крепкий, а летом носит спортивную рубашку без рукавов, выставляя напоказ свои мускулы. Его отец ― полковник польской армии, и Ежи имеет намерения пойти по его стопам. Он называет себя циником, хотя, я уверен, не понимает значения этого слова, и имеет непонятную привычку приговаривать: «Наслаждайся жизнью, пока живой».
Я на каких-то два-три года младше Ежи, но в присутствии Ванды он обращается со мной, как с малышом. Ему нравится унижать меня перед ней, называя «малый» или «gówniarz».[4] На удивление, он часто просит меня поиграть с ним в шахматы, наверно потому, что всегда у меня выигрывает. Но один раз находясь возле Ванды, когда я предложил ему сыграть партию, он заявил, что «унизится» до этого только потому, чтобы «намылить мне задницу». Ежи полюблял употреблять паскудные слова. Но на меня оказало сильное впечатление то, что он употребляет их в присутствии Ванды, и я решил, что он не достоин её.
«С немцами мы рискуем потерять свободу. С россиянами мы утратим свои души»
Йозеф Бек, министр иностранных дел Польши, июль 1939СТРАНСТВУЮЩИЙ БАБНИК
― Наконец-то, сдвинулось, ― сказал пан Коваль, оторвав взгляд от газеты. Его глаза под оборкой густых бровей вспыхнули тем особым огоньком, который появлялся, когда он видел привлекательную женщину или читал про какие-то ошеломляющие международные события. Я не знал, что он имеет ввиду и, глубоко окунувшись в собственные мысли, не имел желания расспрашивать.